Александр Борискин - Лукинский фактор [litres]

Как всегда, в бочке мёда имеет место ложка дёгтя. Очень трудно шёл набор мастеровых на деревообрабатывающее производство. То ли контингент рабочих, предлагающих свои услуги, остался в округе Славянки такой, что выбрать нормальных работников стало почти невозможно, то ли требования были слишком завышены, но при необходимых 400 человек, фактически приняты на работу 58. И перспективы далеко не радужные. Их ещё обучать надо месяца два-три, а уже июнь!

Александр с Петром Ивановичем что только не придумывали! А хорошую идею подала Надежда Михайловна:

– Мне моя купчиха говорила, что у её племянника заканчивается срок службы, и не только у него, а ещё около 200 солдат должны пойти по домам в июле. Они служат в воинской части в Грузино, расположенной в Новгородской губернии. Эта часть расформировывается, и очень многие не знают, чем заняться: от крестьянства они отошли, посмотрели другую жизнь. Может, имеет смысл туда съездить да на месте разобраться? Предложить работу, жильё со временем…

– А что, это мысль! Пётр Иванович, только ты сможешь решить этот вопрос и с солдатами, и с начальством. Поезжай, пока не поздно!

– Завтра же поеду. В Грузино я бывал, там есть фарфоровая фабрика.

Через неделю Пётр Иванович вернулся, да не один, привёз с собой 50 человек, которых уговорил пойти работать на завод.

– Ещё в течение июля, августа и сентября по 50–70 человек можно там набрать. Но надо строить жильё. Хотя бы бараки на первое время. Земля вдоль реки Славянки за заводами свободная. Я договорюсь о её покупке, и начнём строить там бараки. Дам команду в Крутую Гору, чтобы не только доски присылали, но и брёвна. Те мужички, что со мной приехали, сразу начнут жильё строить, для начала материалы есть.

И работа закрутилась. К августу уже были готовы бараки на 100 человек. Этого вполне хватало, так как людям надо было дать жильё только на первое время, а потом они сами ставили себе избы: каждому поступившему на завод демобилизованному солдату давалось безвозмездное пособие в 10 рублей и ссуда в 50 – на строительство жилья.

Также рабочим объявили, что на производстве требуются и женские руки. До 100 женщин вполне можно обеспечить работой. При зарплате в 12–15 рублей в месяц женщинам желающих оказалось три на одно место. А раз есть молодые мужчины и женщины, значит, скоро будут и свадьбы.

Павел Аристархович зачастил к тётке в Славянку. Та сразу смекнула, в чём дело. И постоянно расхваливала его своей жиличке. Да и он времени не терял. Познакомился с Надеждой Михайловной, много рассказывал о своей жизни в Австрии, расспрашивал её о жизни в Австралии. Правда, пространных ответов не получал, но Надежда Михайловна и не отмалчивалась. Сказала, что потеряла всю семью год назад, из-за чего и покинула Австралию. Окончила Австралийский университет в Аделаиде, экономический факультет, показала диплом.

Несколько раз они ездили в Санкт-Петербург, гуляли, ходили в театр, ресторан. Павлу Аристарховичу всё больше и больше нравилась Надежда Михайловна. Он отмечал её острый ум, широкий кругозор. Некоторые вещи, о которых она говорила как о чём-то обыденном, даже ему не были знакомы. Он приглашал её несколько раз посетить его квартиру, но постоянно получал отказ. В его глазах это говорило о её скромности. В то же время она была очень раскованной, обсуждала такие темы, о которых женщины того времени вслух не говорили. Одевалась современно, шила платья у лучших портных столицы. Выглядела замечательно. Вообще, когда они вместе где-либо появлялись, то окружающие отмечали, что они очень хорошо смотрятся.

Он узнал, что здесь, в России, у неё есть родные: в столице и в Москве. Но она предпочитает жить отдельно, самостоятельно, ни от кого не зависеть.

Вскоре он понял, что постоянно хочет её видеть, думает о ней. Такое с ним происходило впервые. «Неужели я влюбился? Ведь считал совсем недавно себя закоренелым холостяком. И вот, как молодой студент, потерял голову, готов мчаться в Славянку, чтобы только увидеть её! Нельзя торопить события. Пусть всё идёт своим чередом. Время покажет».

Алексея неожиданно пригласил епископ. Они встречались прошлой осенью, когда Алексей получал благословение на службу в университетский храм мученицы Татианы.

Разговор затянулся. Епископ долго расспрашивал Алексея о его профессорстве на медицинском факультете, болезнях, которые тот лечит, новых лекарствах, открытых им и сейчас получивших признание во всём мире. Поинтересовался, хватает ли ему на жизнь от получаемых в миру доходов.

После этого стал расспрашивать о службе клириком в храме, всё ли его устраивает, не мешает ли служба в церкви преподаванию.

«Мы с ним разговариваем уже почти час, – между делом подумал Алексей. – Все его вопросы крутятся вокруг вещей, о которых он должен быть хорошо информирован. Похоже, хочет ко мне лучше присмотреться, чтобы сделать какое-то предложение».

Далее пошли вопросы о его предыдущей службе в церкви в Австралии. «Хорошо, что я для себя поставил знак равенства между моей жизнью в XXI веке и жизнью в Австралии. Сейчас человек, прибывший в Россию из Австралии, совершенно незнакомой страны, находящейся на краю света, практически равнозначен прибывшему из XXI века. Нехорошо скрывать истину перед епископом, но он не поймёт меня. А Бог простит мою скрытность!»

Подробно ответив о своей службе в церкви Покрова Богородицы и не уточняя её местонахождение, Алексей перешёл к рассказу о трудностях, пережитых его семьёй при устройстве в России, о встрече с настоятелем храма в Броннице отцом Варфоломеем и разговоре с ним.

Наконец епископ решил перейти к главному вопросу:

– Как известно, настоятель храма мученицы Татианы и ерей Николай Александрович Елеонский одновременно является профессором богословия Московского университета. Священный синод принял решение благословить его возглавить Московскую духовную семинарию. В свою очередь, отец Николай рекомендовал на своё место вас. Вы согласны стать настоятелем храма?

– Согласен! Прошу вашего благословения.

С первого августа, после ухода из храма прежнего настоятеля, Алексей стал настоятелем храма мученицы Татианы при Московском университете. Это было серьёзное признание церковью его заслуг на преподавательском поприще и в лечении больных. А через некоторое время Алексея возвели в сан протоиерея.

Это никак не сказалось ни на преподавательской, ни на лечебной деятельности Алексея. Просто авторитет его среди преподавателей университета ещё вырос.

К концу лета была запущена первая очередь деревообрабатывающего производства «Русский лес». Из накопленной за зиму и лето древесины стали выпускаться различные деревянные профили, доски и брус различного сортамента. Всё обязательно проходило обработку в сушильных камерах и на баржах переправлялось на лесоторговую базу «Русский лес». Она поражала обывателей своими размерами, архитектурой, материалами, применёнными для внешней и внутренней отделки базы, электрическим освещением и автоматизацией погрузо-разгрузочных работ. Все подходы к базе были вымощены кирпичом, на территории высажены цветы и декоративный кустарник.