Борис Батыршин - Курс на Юг [СИ litres]

Каперанг ткнул носком сапога железные рельсы, по которым кораблю предстояло скатиться в воду.

– Поначалу мы хотели предложить американцам взять за основу конструкцию французского броненосного тарана «Бельё», но потом отказались от этой мысли. Вчерашний день: деревянный корпус с железным шпироном, броневой пояс из прокованных железных листов, уходящий под воду на пять футов и возвышающийся над ней всего на два. Палуба же и оставшийся надводный борт защищены железной бронёй, толщиной всего полдюйма – слёзы!

– Да, «Полифемус» – такое имя, кажется, будет носить британский таран? – совсем другое дело. Остаётся удивляться, как нам удалось раздобыть чертежи?

– Специально обученные люди постарались. – тонко улыбнулся Серёжин собеседник. – Трудность в том, что англичане непрерывно вносят в проект изменения. Похоже, они решили начинить корабль всеми возможными техническими новинками: тут тебе и полупогружной корпус в виде веретена, и носовое подъёмное перо руля для улучшения маневренности, котлы с принудительным дутьём, питающие две машины компаунд по пять тысяч индикаторных сил каждая. И даже сбрасываемый подкилевой чугунный балласт, позволяющий быстро уменьшить осадку…

– И неудивительно! – поддакнул Серёжа. – Судно проектировали с учётом опыта позапрошлогоднего балтийского фиаско и, по сути, для той же самой задачи. А прорываться мимо фортов Кронштадта можно, только имея малую осадку.

– Ну, новым хозяевам это ни к чему. – Повалишин задрал голову, рассматривая трёхметровый таран из кованой стали, украшающий форштевень. – Порты что Перу, что Чили, сплошь глубоководные, а морских крепостей, вроде Кронштадта и Свеаборга там отродясь не было. А вот возможность бомбардировать побережье, а не только вести бой с вражеским флотом – это как раз то, что им сейчас нужно. И таран перуанцы очень хотят заполучить – их знаменитый «Уаскар» с успехом пользовался этим средством морского боя, да и опыт баталий в европейских водах, где тараны нередко шли в ход, они изучили внимательною Так что мы и отказались от британской идеи таранного миноносца, предназначенного для прорыва в защищённые гавани морских крепостей. Из шести пусковых аппаратов для самодвижущихся мин, предусмотренных английским проектом, оставлены лишь два, а взамен мы установили в барбете на палубе крупповскую казнозарядную десятидюймовку – не две, как на «Бельё», а одну. Получился эдакий гибрид из британского и французского проектов в американском исполнении…

– …и с индейским названием! – подхватил Серёжа. – Тупак Амару – это какой-то их вождь?

– Последний правитель государства инков, казнённый испанскими завоевателями ещё в шестнадцатом веке, кажется. А лет сто назад его имя взял вождь мятежников, выступавших против угнетения народа Перу. Он погиб страшной смертью – испанцы разорвали его на куски лошадьми. Теперь он, как и его тёзка, – национальный герой Перу, и я не знаю, в честь кого из двух назван этот корабль.

– Придётся узнать, Иван Фёдорович. Вам же им командовать! Теперь мы с вами – офицеры флота республики Перу, впору новый мундир строить.

Повалишин скривился, словно откусил лимон. Он до сих пор не мог смириться с необходимостью сменить мундир Российского Императорского флота на латиноамериканский – пусть и расшитый золотом с головы до пят.

– Кстати, о мундирах, Сергей Ильич – не знаете, есть в этом городишке приличные портные?

– Вряд ли, Иван Фёдорович. Вальехо – военно-морская база, тут только верфь, эллинги с мастерскими, да казармы для рабочих и матросов. Но не беда: до Сан-Франциско всего миль двадцать по морю, и пароходик бегает каждый день. А уж там-то можно найти кого угодно, хоть портных, хоть сапожников, хоть китайцев-прачек! Будут нам с вами обновки, даже не сомневайтесь!

Западное побережье САСШ,

Калифорния, Сан-Франциско.

Три недели спустя.

– Напомните, Сергей Ильич, как ваш кораблик называется, «Кондопога»? – осведомился Повалишин. – Никак не привыкну, язык сломаешь…

«Тупак Амару» пришёл в Сан-Франциско из Вальехо, и уже вторую неделю стоял на рейде, в окружении китобойных шхун, каботажных пароходов и коммерческих барков, притягивая к себе удивлённые взоры горожан. Ничего подобного здесь ещё не видели, и городские газеты третий день подряд выходили с дагерротипами, изображающими диковинное судно и его русского капитана. Репортёры стаей южноамериканских рыб пираний кружили вокруг «Тупака Амару» на наёмных лодчонках, не оставляя попыток подняться на борт – и выслушивали в ответ беззлобные матерки вахтенных. А позавчера к броненосному тарану присоединилось ещё одно судно с перуанским флагом под гафелем, подстегнув тем самым любопытство местных акул пера.

– Кондопога, Иван Фёдорыч, это сельцо в Олонецкой губернии, мне как-то случилось там побывать. А шлюп называется «Канандагуа». Тысяча четыреста длинных [11]тонн, ход двенадцать узлов. Вооружение: два старых десятидюймовых дульнозарядных орудия и одна гладкоствольная сорокашестифунтовка. Построен в шестьдесят первом, участвовал в Гражданской войне на стороне южан. После войны включён в состав военно-морского флота САСШ, в семьдесят пятом году выведен в резерв. Теперь вот по нашей просьбе американцы передали этот кораблик перуанцам, а те дали ему название «Тормента» – по-испански это означает «буря».

Серёжа давал объяснения с удовольствием – это ведь он принял судно в Портленде и привёл его в Сан-Франциско. Теперь шлюпу предстояло сопровождать «Тупак Амару» в Кальяо.

– С командой как обстоят дела? – спросил Повалишин, разглядывая шлюп. Корабль ему нравился. Клиперский форштевень, корпус с лёгкой седловатостью, три мачты, несущие парусное вооружение барка, слегка отклонены назад, выдавая хорошего парусного ходока.

– Команду приняли в Портленде. Половина матросов и унтеров наши, русские – в-основном, артиллеристы, боцмана, машинные кондукторы и механики. Набраны охотниками с нашей эскадры, что стоит сейчас в Нью-Йорке и прибыли на Западное побережье по железной дороге. Остальные матросы и офицеры – перуанцы.

– И как вы с ними объясняетесь?

– С офицерами я говорю по-английски – они почти все получили образование в САСШ и отлично знают язык. С матросами сложнее. О дисциплине имеют понятие не больше, чем об английском, ходили раньше на коммерческих парусниках, с современными механизмами обращаться не умеют. Я поставил их под начало наших старшин и кондукторов. Те объясняются, по большей части, по матери или в рыло.

– И что, помогает?

– А то, как же? Кулаки у флотских унтеров – не приведи Николай-угодник, что твоя дыня. Тут и по-китайски заговоришь.