Александр Плетнёв - Углём и атомом [litres]

Без управления рулями тягуче вошли в обратную циркуляцию, сумев пустить мину (торпеду) из оставшегося исправного аппарата.

Безрезультатно.

Крыса-«Кресси» легко увернулся, пропустив за кормой оставляющую пузырящийся след стремительную тень.

«Рюрик!»

Довершая очередной коордонат, русский крейсер, форсируя, изнывая вибрацией, резко увеличил ход, ринувшись на противника, получая на сближении очередной девятидюймовый снаряд.

– Таран, – убийственно спокойно, с фатальностью в голосе, под визг осколков, вскрики раненых приказал Трусов.

Наверное, это отчаянье! А может, и ошибка. Запас плавучести у корабля в двенадцать тысяч тонн сохранялся, несмотря на здоровенную «рану» в борту после детонировавшей мины. Машины позволяли хоть как-то маневрировать.

Только вот орудий, годных к стрельбе, осталось совсем мало.

Таран не удался. Несмотря на то что «британец» и сам с потерей хода – не без труда ушел с атакующего курса отчаянного «русского».

Англичане, поднявшие «хиномару», наверняка понимали – одной артиллерией долго бы пришлось молотить, добивать, чтобы утопить «русского». А там и ночь скоро…

Пустил торпеду.

– Мина по левому борту! – донеслось истошное с мостика, где рисковали под осколками сигнальщики.

Машинный телеграф звякает, добавляя обороты на один винт, реверс на другой!

Нос неуклюже повело в сторону от опасности.

«Не успеваем! – сжал кулаки Трусов, оценивая, что попадет опять в многострадальную корму. – Совсем чуть-чуть не успеваем!»

Оставалась еще надежда, что мина соприкоснется под углом и не сработает взрыватель.

Сработал!

Крейсер подвспух в потяжелевшей корме. Его качнуло, накренило, кинуло в обратку. Из-под борта выкинуло белопенное вверх, оседая, сверзаясь тоннами воды.

Резко пошел дифферент. Скорость окончательно упала до жалких трех узлов, вяло потащило влево – молотил только один винт.

– Корабль тонет!

Оконечность совсем скрылась под водой. Пылал полубак, горел деревянный настил. Части такелажа. Много, слишком много на «Рюрике» всяческого деревянного.

– Всем спасаться по возможности!

Евгений Александрович взглянул на хронометр:

«Три с половиной часа! Три с половиной, а пролетели на вдох и выдох».

Вдох вначале.

И выдох… вот – в конце.

«Русский» так просто не сдавался.

«Ах, простите! О сдаче и речи, видимо, быть не могло – не давался!» – поправился кэптен Уорден и опустил бинокль. Расстояние до чужого крейсера было настолько близким, что оптика была уже без надобности.

Об этом израненном избитом «русском» можно было бы подумать в уважительном тоне, как о достойном противнике.

Не получалось. Стойко держалась злость… и не проходила. Чувство удовлетворения от вида тонущего вражеского корабля было подмочено.

Слишком уж досталось «Кресси». Десятки убитых и раненых. Уцелело едва ли половина артиллерии. Даже носовая башня, раз за разом замолкая от контузий, в том числе прислуги, вконец задробила стрельбу.

«И это еще с учетом, что русские снаряды по какому-то счастливому для нас року не всегда взрывались… лично видел холостые дыры».

Последний бросок противника «ва-банк» – в торпедную и таранную атаку, легко, но не без натянутости парировали. На уклонении сорвало наспех возведенные деревянные щиты в разрушенном детонацией борту. И пока справились с фильтрацией, да что там «фильтрацией», полноценным затоплением нескольких отсеков – корабль добрал воды на сотни тонн, просев до нижних казематов. Пришлось задраивать портики.

Как с такими повреждениями довести крейсер до дружественного порта, кэптен Уорден даже не представлял.

О расстрелянном боекомплекте девятидюймовок и думать не хотелось. А надо бы!

Как в напоминание, мощно жахнуло кормовое башенное орудие. «Кресси» возвышался мачтами в каких-то двух кабельтовых от окончательно обреченного корабля.

С пистолетной дистанции разорвавшийся 170-килограммовый снаряд намеренно и метко добавил дыру ниже обнажившейся ватерлинии подранка, куда хлынула вода.

Русский корабль тонул медленно.

Так или иначе, дело шло к логическому концу. Но следовало поторопиться – что-то там нехорошее показывал барометр.

Продолжали слышаться хлопки выстрелов двенадцатифунтовых пушек откуда-то из района менее пострадавшего юта.

Уж в этих мелкокалиберках кэптен Уорден смысла не видел, но не стал осекать, ничего не сказав артиллерийскому офицеру. В чем-то понимая горячность своих подчиненных, которые вымещали накопившееся раздражение, а может, и досаду. Тем более что…

– Кэптен! Доделайте свою работу! Добейте его. И надо спешить, следовать за… объектом! У нас более важная задача! – сказал (приказал!) ему лондонский куратор.

Флотский мундир на нем немного потерял лоск – очевидно попав под холодный душ накрытия.

А Уорден все же не удержался от сарказма:

– Что вы говорите?! «Спешить?» У нас выведены из строя четыре котла, сбита труба. Но самое скверное, сэр, это затопления – и принятые на борт многие тонны воды. Огромная пробоина в борту, а наложенная защита больше семи узлов не выдержит. Еще есть повреждения ниже ватерлинии в носовой части! А барометр падает – очевидно, разыграется непогода, которая добавит нам хлопот, с такими-то повреждениями. Через час наступит ночь, и найти кого-либо в открытом море будет весьма затруднительно. Невозможно! После боя наша радиотелеграфная станция на передачу не работает. Но и приема нет. «Аполло» молчит. Могу только гадать, где он и что с ним. Ранее с большими помехами удалось принять «квитанцию» от «Дрейка», от сэра Джона Джеллико. Следовало сразу дать приказ его отряду идти сюда. Сейчас бы его помощь не помешала. Но вы велели оставаться ему на позиции у Командорских островов. Теперь же наладить связь едва ли удастся.

– Настолько серьезны повреждения?

– Истинно так!

– Операция должна продолжаться! – Куратор задергался, утратив свое хладнокровие, и с вызовом уставился своими болотными глазами. – Или вы намерены возвращаться?

– К сожалению, даже реши я сейчас вернуться к берегам Японии, где можно было бы провести соответствующий ремонт… – Уорден замялся, задвигал желваками на скулах, нехотя подытожив: – Боюсь, мы не дойдем, сэр. Единственная наша надежда на плавмастерскую в составе отряда Джеллико. Так что идти нам так и так на северные румбы.

Куратор из Лондона повернул голову – взгляд наружу, где все еще на плаву держался русский крейсер. Немного задержался, прищурившись, оценивая:

– В таком случае добейте уж его, черт побери! Чтобы на нем не осталось ни одной шлюпки или иного серьезного средства к спасению. И следуйте, куда наметили.