Александр Плетнёв - Углём и атомом [litres]

А «лебединой песней» парусного кораблестроения оказались клипера, от которых на трансконтинентальных линиях требовалась скорость… как можно большая скорость, даже в ущерб грузоподъемности.

Оттого все клиперные суда имели острые носовые обводы, вогнутые ватерлинии и шпангоуты.

Их скошенный форштевень как будто скользил над волнами, отсюда и название от английского clipper – стригущий. Стригущий волны.

А затем паруса неизбежно вытеснили машины.

«Рион» был наследником именно этой школы – океанский лайнер, заточенный под скоростные качества.

Переоборудованный во вспомогательный крейсер, он удачно вписывался в концепцию быстроходной гончей.

К тому же пароход оказался в превосходном состоянии.

Следуя передовым отрядом с «Ослябей», «Рион» по первому же окрику сигнальной вахты о любом подозрительном затемнении на видимом горизонте быстро набирал полный ход, бросаясь в дозорную проверку.

В такие моменты, вздымая форштевнем бурун, отбрасывая белый кильватер, срывая дым в горизонтальную полосу, судно казалось особо стремительным.

Особенно в сравнении с товарищем по авангарду «Ослябей».

Один летит по волнам… другой утюжит их, поскольку форма носа броненосца это уже иная концепция – запоздалые заблуждения военных корабелов о таранных сшибках.

Ко всему командир «Осляби» Владимир Иосифович Бэр щадил механизмы, в целом следуя выбранному Рожественским эскадренному ходу – 12 узлов.

И потому, когда «Рион» вот так на «полном» проходил вблизи мателота, и вовсе создавалось впечатление, что бронированный утюг словно замер на шагреневой ряби океана. Даже кильватерную полосу за его кормой быстро разбивали мелкие барашкопенные волны, вызванные непостоянными дурными порывами – следствие того, что ниже к «зюйду» холодные северные ветра сталкивались с восточно-тихоокеанскими воздушными течениями, смешиваясь, постоянно меняя направление.

От этого и волочащийся из труб дым, в конце концов, развеивало в непредсказуемые стороны. И вымпелы на мачтах трепало то туда, то сюда.

А позади, отставая на десять миль, следовали тяжелые основательные «бородинцы», и только маскирующая раскраска придавала им слегка «веселенький», очень уж иной концептуальности вид. А так, если по-честному – буравящие таранными носами воду, дымящие… и мрачные. Как и сам командующий эскадрой адмирал Рожественский, наверное, вставший в это утро не с той ноги. Бывает…

Встретить в море идущий встречным курсом «Рюрик» Зиновию Петровичу совсем не улыбалось, так как изъяви Алексеев желание рандеву и разговоров, последует неуместная потеря времени. С другой стороны, поступили бы свежие новости о японцах – нет ли их кораблей в проливе Лаперуза, коим по логике и должен был проследовать «Рюрик». Рожественский, поступи благоприятная информация, все же не исключал возможности выскочить в Японское море и соединиться с Владивостокским отрядом крейсеров.

И потому в дневное время эскадра продолжала двигаться вдоль Курильской гряды, несмотря на вероятность быть замеченной какими-нибудь упрямыми не по сезону промысловиками.

Какое-либо иное оживленное судоходство до самого Хоккайдо Рожественский не ожидал.

А пока по ходу движения проводили учения, дабы продолжать шлифовать взаимодействие кораблей, особенно с использованием полученных от потомков оперативных голосовых радиостанций и «электрических» дальномеров.

Для чего следовавшие в хвосте колонны суда обеспечения погнали на траверзы, с приказом маневрирования по дистанциям.

Одновременно с этим команды, изготовив броненосцы к бою, проводили перестроения, артиллеристы отрабатывали наведение орудий, происходила очередная сверка штатных дальномеров.

Прочий экипаж по расписанию практиковал пожарные и «водяные тревоги».

И так за полудень, пока на судах не отыграли «отбой», склянки не отбили «обед» и «бачковые» потянулись на камбуз [36].

В целом адмирал был доволен учениями, единственное, что капитан «Воронежа» уже в конце поднял сигнал о каких-то неполадках в машинах. А вернувшись в кильватер, незадачливое судно едва волочилось.

Еще двое суток пути.

Практически все время от Петропавловска Рожественский, презрев усталость, находился на мостике, порой там и ночуя. Не особо жалуя офицерскую кают-компанию, он иногда запирался с Коломейцевым в своем салоне, и после таких приватных посиделок частенько подкидывал офицерскому составу новые задачки.

«Ямаловцы» от щедрот, вместе с радиостанциями и лазерными армейскими дальномерами, оделили адмирала целым ящиком различной документации по морской тактике последующего столетия. Естественно, делая упор на морские артиллерийские сражения в нынешней русско-японской войне… и на торпедно-минную тактику… и на зарождающиеся силы подплава, включив туда же тактико-технические характеристики противостоящих японских кораблей. И не только…

Зиновий Петрович, еще будучи в гостях на ледоколе, лично наблюдал, как небольшая настольная полиграфическая машина под своеобразные рабочие звуки выдавала один лист за другим, с напечатанными текстами и рисунками.

– Вот это следует размножить и распространить среди офицеров, – адмирал выложил аккуратную стопку, – дабы внесли в свои записи боевые элементы судов противника. И силуэты для сигнальщиков в том числе. Ибо в справочнике Джейн есть недочеты.

Коломейцев уже было собрался отправиться выполнять поручение…

Рожественский задержал, заговорив с присущим общечеловеческим желанием поделиться:

– А вот взгляните на это… весьма любопытно. Только обнаружил. Вот такие корабли будут строить через четверть века.

Флаг-офицер взял новые листы, оценивающе впиваясь глазами – какой моряк не захочет посмотреть на будущие корабли… или корабли будущего:

– Приземистые, как миноноски, но…

– Это японские крейсера тридцатых, сороковых годов постройки сего столетия. Класс – «тяжелые». По нашему рангу – броненосные. Под одиннадцать тысяч тонн водоизмещения. Обратите внимание на размещение артиллерии – 8-дюймовки. Ход до тридцати пяти узлов… слыхано ли.

– Красивые, – только и вымолвил Коломейцев.

– Там, – Зиновий Петрович надавил, чтобы офицер понял, где это «там», – они воевали уже с американцами. В сороковых. А у нас уж и не знаю, как будет. И наша задача не допустить, чтобы сии красавцы шли супротив нас. И вообще не допустить, нагнув, загнав страну Ниппон в…

Адмирал не договорил, рубанув рукой, почему-то раздражаясь, кивком отсылая подчиненного.

Пройдя за очередной день и очередные 140 миль, втянулись в ночь.

Встретить сейчас «Рюрика», соблюдая радиомолчание, было не то что маловероятно – немыслимо.