Александр Михайловский - Оперативное вмешательство [СИ litres]

– Здравия желаю, товарищ полковник, – так же четко отвечает Серегин, – разрешите представить вам ваших новых боевых товарищей. Маг Разума боец Птица, в миру гражданский специалист Анна Сергеевна Струмилина; маг Огня боец Кобра; боец Поводырь, в миру честный отче Александр. Остальные ждут вас снаружи, ибо не стоит создавать здесь толпу.

И только после этого представления наше существование было замечено.

– Крайне польщена знакомством со столь выдающимися личностями, – сказало Эго. – А теперь позвольте доложить обстановку.

Все время с того момента, как мы вошли, я мучительно старалась сообразить, что здесь можно исправить. На глаз, все благопристойно и аккуратно: Эго не бухает, не сходит с ума и выглядит на назначенный нами ему возраст. И только потом я поняла, что тут не так. Вместо личных помещений (спальни там или гостиной) мы очутились в служебном кабинете, что в корне неправильно. Даже у Серегина, несмотря на то, что он у нас «заскорузлый сапог», имеется личная жизнь, любимая жена и ребенок, а также место, где он принимает пришедших в гости друзей. А у Бригитты Бергман этого нет. Она – человек-функция, беспощадная ищейка, выискивающая врагов государства, и новое роскошное тело, которое мы ей подарили, для нее красивая ненужность. Выполнять свои служебные обязанности она могла бы и в своем старом теле, но ни к чему хорошему это бы не привело. В эту душу стоило бы добавить немного чувственности и страсти, чтобы товарищ Бергман могла испытывать оргазм не только от вида пойманного и расстрелянного врага народа. Кстати, нечто подобное без моих подсказок понял и Серегин.

– Товарищ Бергман, – строгим голосом сказал он, – мы к вам, собственно, не по служебным делам. Как ваш командир, я хотел бы знать, как вы устроились на новом месте, все ли вас устраивает в смысле бытовых условий и есть ли вопросы и пожелания относительно личной жизни.

– Я не знаю, что такое личная жизнь… – растерялось Эго. – Она осталась у меня так далеко в прошлом, что я даже не помню, когда это было. Человек, которого я любила, оказался предателем, и я поклялась себе, что больше никто и никогда не нанесет мне такой раны прямо в сердце.

– Это непорядок, – с нажимом произнес Серегин, – потому что вы не только наш начальник нашей службы безопасности, но и молодая и красивая женщина, которая должна любить и быть любимой. Что касается вашего страха предательства, то, когда речь идет о моих Верных, это чувство совершенно неуместно. Среди ваших новых боевых товарищей иуд нет. Оглядитесь по сторонам, найдите подходящего человека, при виде которого ваше сердце начнет биться чаще, и поднесите ему свою любовь на протянутых ладонях.

– Сказать честно, товарищ Серегин, – вздохнуло Эго, – я влюблена именно в вас, и ни в кого другого. Но, как я понимаю, совершенно исключено, что вы ответите мне взаимностью.

– Да, – подтвердил Серегин, – это исключено. Да и не любовь это вовсе, а оборотная сторона призыва. У меня сейчас примерно пятьдесят тысяч Верных женского пола, и все они хоть оптом, хоть поодиночке готовы залезть в мою постель. Вы представляете, что начнется, если я допущу в этом отношении хоть малейшую слабину?

– Понимаю, – сухо улыбнулось Эго, – думаю, что в таком случае Декамерон показался бы образцом пуританского аскетизма. Но хотелось бы знать, какой выход вы нашли из столь затруднительного положения.

– У меня есть только одна жена и мать моих детей, – ответил Серегин, – а все остальные – мои верные-женщины, это сестры, которых я люблю чисто братской любовью, и любому, кто причинит им зло, я натяну глаза на попу и заставлю моргать. Это же правило действует и в отношении бойца Кобры и бойца Птицы, хоть они и не являются моими Верными.

– Да, это так, – сказала Ника, – мы не лезем к Бате в постель и другим не советуем. Но сходи в своем новом теле на танцульки, оглянись там по сторонам – и ты увидишь, что тут полно мужчин равного ему достоинства, способных удовлетворить тебя и как женщину, и как человека…

– Я это поняла, – сказало Эго Бригитты. – Непонятно мне только, почему молчит товарищ Анна…

– А что тут говорить, – откликнулась я, – все уже сказано без меня. Могу только добавить, что для мага крайне важно иметь сбалансированную личную жизнь, ибо любое применение магии сушит наши души. Маг, у которого высохла душа, превращается в чудовище. Любовь – единственное средство от этой болезни, и мне хочется надеяться, что ты обретешь ее в самое ближайшее время.

– Я учту это предупреждение и отнесусь к нему со всей серьезностью, – сказало Эго. – Теперь у меня есть чувство, что в вашей организации я смогу позволить себе и личную жизнь, и любовь, потому что за это никто не ударит меня в спину. Теперь я хотела бы знать, что мне хочет сказать представитель того, кто, будучи всемогущим, всеблагим и всеведущим, допустил, чтобы его дети угнетали, насиловали, предавали и убивали друг друга. Один лишь Гитлер стоит того, чтобы сказать, что земные дети стали безразличны их Небесному Отцу. Вера в него в таком случае ранит значительно сильнее, чем неверие.

– Ты не права, Дочь Моя, – громыхающим голосом ответил отец Александр, – я дал вам, своим детям, частичку своей огненной души и свободу воли, после чего вам самим предстояло достичь истинного богоподобия. Изгоняя Адама из рая, я понимал, что иначе никак, ведь младенец вырос, и не помещался в колыбели. Но почему вы, имея право выбирать, часто поворачиваете свое лицо ко злу, а не к добру? Кем был бы Гитлер, если бы за ним не пошли миллионы немцев? Чтобы исправлять перекосы исторического развития, и служат такие люди, как Серегин. Он мой лучший сын, специальный исполнительный агент и беспощадный бич, карающий разных негодяев. Менять историю можно только руками людей, а иначе может получиться как с Моисеем. Я ему – скрижали с вечными истинами, а он мне в ответ – жесточайшую резню, когда кровь невинных потекла по земле рекой. Присоединяясь к команде Серегина, ты делаешь правильный выбор, и я за тебя очень рад, как рад за любого, кто встал на дорогу борьбы со злом.

– И эти слова я тоже учту… – Эго Бригитты склонило перед священником седую голову. – Прошу простить меня за злые слова, принять исповедь и благословить на грядущие подвиги.

Дальше отец Александр поставил полог тишины, и мы не слышали ни слова из их беседы. Но вот все кончилось, полог тишины пал – и Эго обернулось в нашу сторону, при этом на ее лице было написано явное облегчение.

– Ну вот и все, товарищи, – сказала она, – у меня такое чувство, что время моей прошлой жизни уже почти вышло…

– Да, пора, – сказал Серегин, – сейчас мы уходим; следующая встреча будет уже в реальном мире. А вы, товарищ Бергман, держитесь и помните, что моя поддержка всегда с вами. Пока.