Александр Михайловский - Оперативное вмешательство [СИ litres]

А дальше началось то, что можно описать русским выражением «с корабля на бал». Не успела я как следует освоиться в новом теле, как товарищ Серегин привлек меня к разматыванию того хитрого политического клубка, который опутал Россию в начале двадцатого века. Нам предстояло предотвратить сползание этой огромной страны к хаосу гражданской войны [8] Никакой революции (подразумевающей захват власти хотя бы по образу Парижской Коммуны) в 1905-06 году не происходило, а имело место децентрализованное народное возмущение действиями царского правительства, подавленное вооруженным путем. , а ключевым моментом в этом вопросе товарищ Серегин посчитал дело попа Гапона. Я тоже думаю, что он прав, потому что так называемое Кровавое Воскресенье в нашем прошлом стало спусковым моментом, после которого Хаос вырвался на свободу. Если не допустить такой ход событий, то у нового русского императора Михеля появится возможность без особой суеты переделать свое государство на человекообразный лад.

Кстати, именно Михель стал тем, на ком я испытала свой талант, правда, в щадящем «внешнем» режиме, без проникновения в глубинную сущность его «я», потому что для меня это допустимо делать только с подследственными, а для товарища Анны – с пациентами. Но все равно мое недоверие к разного рода монархам требовало от меня понять, достоин ли этот человек моего, то есть, нашего сотрудничества? Товарищ Серегин является апологетом голой мощи, и сам говорит, что лучше всего ему удается отражать вражеские вторжения, а в интригах он несколько «плавает», поэтому такие дела лягут на мои хрупкие плечи – разумеется, под его чутким руководством. Итак, о товарище Михеле. То, что я смогла увидеть в нем своим магическим взглядом новопроизведенного мага Истины, мне вполне понравилось. Не слишком часто раньше в монархи прорывался человек, одновременно болезненно честный и обостренно воспринимающий творящиеся в этом мире несправедливости, а также не отягощенный сопутствующими пороками пьянства и распутства. А еще товарищ Михель оказался Верным Серегина, моим товарищем по воинскому Единству, и я отбросила все свои сомнения.

Но начинать мне пришлось не с Гапона, а с его бывшего начальника господина Зубатова, на данный момент находящегося в опале и пребывающего в ссылке в глубоко провинциальном городе Владимире. Явились мы туда через межмировой переход, в компании русского императора, который тут же отдал этого человека в наши руки, обвинив того в государственной измене и предательстве интересов службы. Этот господин оказался сломан еще в ходе ареста, и дальнейшие следственные действия не требовали от меня каких-то экстраординарных усилий. Мне даже не потребовалось проникать вглубь его сущности, и без этого было видно, что он признает все предъявленные ему обвинения, хотя и считает, что все это делалось из самых лучших побуждений.

С первых же минут допроса у меня сложилось впечатление, что это дилетант и тряпка, которому было не место в высшем руководстве тайной полиции. Это надо же было додуматься – некритически перенести методы работы с не признающими насилия революционными агитаторами на боевиков террористической организации! Естественно, что люди, которым была не дорога ни своя, ни чужая жизнь, водили его за нос, как теленка на веревочке, а ушлые подчиненные, непосредственно участвовавшие в заговоре, в обход своего начальника установили с террористами «взаимовыгодные» связи. Сначала господин Зубатов был встроен в эту схему втемную, ну а потом от него просто избавились, чтобы не мешал, подставив под гнев вышестоящего начальства по поводу, не имевшего никакого отношения к терроризму. В силу крайней неосведомленности этого персонажа о закулисных делах мне не удалось выжать из него ничего, кроме подтверждения уже имеющихся у нас фактов.

– Отработанный материал, и даже, более того, пустышка, – сказала я товарищу Серегину. – Из лучших побуждений он действовал в чужих интересах, но до самого конца так ничего и не понял. Единственное, что мне удалось выяснить у него точно, так это адрес нашего следующего фигуранта: Санкт-Петербург, Петербуржская сторона, Церковная улица, дом номер десять…

– Адрес Гапона – это хорошо, – сказал товарищ Серегин, скептически глядя на клиента, – да и лучшие побуждения с его стороны тоже не так плохо. Вот что, товарищ Бергман… отправьте-ка вы пока господина Зубатова в камеру, подумать о своей печальной судьбе. Будь это кто иной, я попросил бы Диму-Колдуна наложить на него Муки Совести в легкой форме, да только боюсь, что этот персонаж и без того чрезмерно совестлив. Как бы руки на себя не наложил ненароком, чего нам совсем не надо.

– Вы тоже думаете, что нет отбросов, а есть кадры? – с интересом спросила я.

– Ну, господина Зубатова сложно отнести к категории отбросов, – ответил товарищ Серегин. – Талантливый в своем роде человек, который влез на территорию, где игру должны вести другие люди и по другим правилам. Вступать в какие-то сношения с террористами – такое же дурацкое занятие, как и попытки приручать крокодилов. Эту братию следует отлавливать, а еще лучше отстреливать как бешеных шакалов, чтобы даже их главари, прячущиеся по Женевам и Лондонам, не чувствовали себя в безопасности. На войне как на войне: пули летают в обе стороны и бомбы взрываются не только под царскими министрами.

– Сказать честно, товарищ Серегин, – произнесла я, – у меня нет сочувствия ни к тем чиновникам, которых взрывали, ни к террористам, ни к заговорщикам, заказывавших эти преступления. Сочувствия достоин один только ваш страдающий многотерпеливый народ.

– Я, товарищ Бергман, думаю точно так же, – ответил он. – При этом, как я уже говорил, единственный путь, возможный в данных условиях – это превращение Российской империи в просвещенную, социально-ответственную, но абсолютную монархию. Буржуазия в настоящий момент готова взять власть, но не готова управлять страной в общенациональных интересах, ибо главный мотив ее деятельности – это алчное извлечение прибылей из всего, что возможно. Совестливых людей в ее рядах самый минимум: на ум приходит только Савва Морозов, и на этом, пожалуй, все. Остальные готовы грабить всех подряд: своих поставщиков, работников и даже покупателей. Их принцип – покупать подешевле (в том числе и труд) и продавать подороже, а вырученные денежки складывать в германских, французских и британских банках. И в то же время их оппоненты из числа революционеров социалистической направленности не способны даже к захвату власти. Слишком их мало, слишком уж они неорганизованны, и к тому же над этой средой подобно ядовитому туману витают догмы бородатых классиков о неизбежном отмирании государства. А это идея отнюдь не коммунистическая, а даже, напротив, ярко буржуазно-империалистическая. Вы не поверите, но у нас там, в начале двадцать первого века, на коллективном Западе со всей решительностью продвигалась мысль о том, что после краха системы социализма время национальных государств и их суверенитета безвозвратно ушло в прошлое, и что власть теперь следует передать крупным транснациональным корпорациям. Джек Лондон, который тут десять лет спустя должен написать свою «Железную Пяту», громко аплодировал этим деятелям из могилы. И господин Витте, что представляет тут конечную цель нашей охоты – один из первых апологетов этой мутной идейки. Цель таких, как он – окунуть мир в кровавый хаос революций и мировых войн, чтобы в итоге получить власть империалистических монополий, железной цепью охвативших весь мир, после чего, по мнению некоторых умников, наступит конец истории.