Анджей Сапковский - Сага о Рейневане. Башня шутов

— А как же его призвать? — осмелел Рейневан. — Без инструментария, без occultum [445] Таинства ( лат .). . Occultum должен соответствовать ряду условий, которые здесь, в этой грязной дыре, создать…

— Ортодоксия, — гневно прервал Циркулос, — доктринерство сколь же вредоносны в эмпирии, сколь же сужающие горизонты! Occultum — фурда, если у тебя есть амулет. Правда, не так ли господин формалист? Истинная правда, ergo . А вот и амулет. Quod erat demonstrandum [446] Что и требовалось доказать ( лат .). . Взгляни-ка!

Амулет оказался овальной малахитовой пластинкой размером примерно в грош с выцарапанными на ней позолоченными глифами и символами, из которых больше всего бросались в глаза змея, рыба и вписанное в треугольник Солнце.

— Это талисман Мерсильде, — гордо проговорил Циркулос. — Я спрятал его и тайком пронес сюда. Осмотри. Смелее.

Рейневан протянул было руку, но тут же отдернул. Засохшие, но все еще четко видимые следы на талисмане однозначно свидетельствовали о том, в каком месте он был упрятан.

— Попытаюсь сегодня ночью. — Старец не обиделся на реакцию. — Пожелай мне фортуны, юный адепт. Как знать, может, когда-нибудь еще…

— У меня, — откашлялся Рейневан, — есть еще один… Последний вопрос. Скорее, даже просьба. Я имею в виду выяснение… Хммм… Некоего приключения… События…

— Говори.

Рейневан быстро, но подробно изложил все. Циркулос не прерывал. Выслушал спокойно и сосредоточенно. Потом перешел к вопросам.

— Какой был день? Точная дата?

— Последний день августа. Пятница. За час перед нешпорами.

— Хм-м-м… Солнце в знаке Девы, то есть Венеры… Управляющий гений двойственный, халдейский Самас, иудейский Гамалиель. Луна, как у меня получается из вычислений, полная… Скверно… Час Солнца… Не самое лучшее, но и не худшее… Моментик…

Он отгреб солому, протер рукой глинобитный пол, накорябал на нем какие-то фигуры и цифры, прибавлял, умножал, делил, бормоча что-то об асцендентах, углах, эпициклах, деферентах, квинкунксах. Наконец поднял голову и забавно пошевелил зобом.

— Ты говорил о каких-то заклинаниях. Каких?

Рейневан, с трудом вспоминая, начал перечислять. На это ушло совсем немного времени.

— Знаю, — небрежно махнув рукой, прервал Циркулос. — Arbatel , хоть и перепутанный по незнанию. Удивительно, как это вообще сработало… И никто не погиб трагической смертью… Впрочем, не важно. Видения были? Многоголовый лев? Наездник на белом коне? Ворон? Огненный змей? Нет? Интересно. И ты говоришь, что этот Самсон, когда очнулся… не был собой, так?

— Так он утверждал. И были определенные… основания. Именно это меня интересует, именно это я хотел узнать. Что-либо подобное вообще возможно?

Циркулос какое-то время молчал, потирая пятку о пятку. Потом высморкался.

— Космос, — сказал он наконец, задумчиво вытирая пальцы о подол халата, — это упорядоченное целое и идеальный иерархический порядок. Равновесие между gradacio и corruptio , рождением и умиранием, творением и деструкцией. Космос, как учит Августин, есть gradatio entium , лестница бытий, видимых и невидимых, материальных и нематериальных. Одновременно Космос — как книга. И как учит Гуго от святого Виктора — чтобы понять книгу, недостаточно рассматривать красивые формы литер. Тем более что наши глаза зачастую слепы…

— Я спросил, возможно ли это.

— Сущее — не только substantia , Сущее — это одновременно accidens , нечто, происходящее непреднамеренно… Порой магически… Магическое же в человеке стремится к слиянию с магическим во вселенной… Существуют астральные тела и миры… Невидимые нам. Об этом пишет святой Амброзий в своем « Haexfemeron’ e», Солинус в « Liber Memorabilium », Рабан Мавр в « De universo », а мэтр Экхарт…

— Возможно, — резко прервал Рейневан, — или нет?

— Возможно, а как же, — кивнул старик. — Тебе следует знать, что в этих вопросах я слыву специалистом. Практически экзорцизмами я не занимался, а изучал проблему по другим причинам. Уже дважды, молодой человек. Я освободил Инквизицию, прикидываясь опутанным. А чтобы как следует прикидываться, надо знать. Поэтому я изучал « Dialogus de energia et operatione daemonium » Михаила Пселла, « Exorcisandis obsessis a daemonio » папы Льва Третьего, « Pitraxis », переведенный с арабского…

— …Альфонсом Мудрым, королем Леона и Кастилии. Знаю. А конкретней о данном случае можно?

— Можно, — выпятил синие губы Циркулос. — Конечно же, можно. В данном случае надо было помнить, что каждое, даже на первый взгляд минимально значимое заклинание означает пакт с демоном.

— Стало быть, демон?

— Или kakodaemon , — пожал плечами Циркулос. — Или нечто такое, что мы условно определяем этим словом. Что именно? Я сказать не могу. Масса всякого разного шатается во тьме, неисчислимы negatia parambulantia in tenembris …

— Значит, монастырский идиот отправился во тьму, — удостоверился Рейневан, — а в его тогдашнюю оболочку вселилось negatium perambulans . Они обменялись. Так?

— Равновесие, — кивком головы подтвердил Циркулос. — Инь и Ян. Либо… если тебе ближе кабала, Катер и Малькут. Ежели существует вершина, высота, то должна существовать и пропасть, бездна.

— А это возможно обратить? Вернуть? Сделать так, чтобы произошел повторный обмен? Чтобы он вернулся? Вы знаете…

— Знаю… То есть не знаю.

Они некоторое время посидели молча, в тишине, нарушаемой только храпом Коппирнига, икотой Бонавентуры, бормотанием дебилов, шорохом голосов дискутирующих «Под Омегой» и Benedictuss Dominus , проговариваемом Камедулой.

— Он, — сказал наконец Рейневан, — то есть Самсон… называет себя Странником.

— Очень точно.

— Этакий kakodaemon , — сказал наконец Рейневан, — несомненно, обладает какими-то силами… сверхчеловеческими. Какими-то… способностями…

— Пытаешься сообразить, — угадал Циркулос, доказав проницательность, — нельзя ли ждать от него спасения? Не забыл ли, будучи на свободе, о попавших в Башню спутниках? Хочешь знать, можешь ли рассчитывать на его помощь? Правда?

— Правда.

Циркулос помолчал.

— Я бы не рассчитывал, — сказал он наконец с жестокой откровенностью. — Чего ради демонам отличаться в этом от людей?

Это была их последняя беседа. Удалось ли Циркулосу активировать принесенный в заднем проходе амулет и вызвать демона Мерсильде, осталось и должно было на века остаться загадкой. Из телепортации же, несомненно, ничего не получилось. Циркулос не перенесся в пространство. Он по-прежнему оставался в Башне. Лежал на подстилке навзничь, напрягшийся, прижав обе руки к груди и судорожно вцепившись пальцами в одежду.

— Пресвятая Дева… — простонал Инститор. — Прикройте ему лицо…

Шарлей обрывками тряпицы заслонил кошмарную маску, деформировавшуюся в пароксизме ужаса и боли. Искривленные, покрытые засохшей пеной губы, ощеренные зубы и мутные, стеклянные, вытаращенные глаза.