Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

Дальше Лавр не услышал. Уронил голову на стол, и…

В первых числах января жители сельца, расположенного на расстоянии в день езды от великокняжеского Луческа на Волыни, резиденции Великого князя литовского Витовта, встречали зарубежного гостя из Москвы. Сюда прибыл Великий князь Руси Василий и митрополит Фотий, с огромной свитой, ехавшие по приглашению князя Витовта в Луческ. В этом сельце вся делегация намеревалась встать на двухдневный постой, чтобы отдохнуть и войти в стольный град во всём блеске.

Впереди московского обоза шли слуги князя литовского – готовили население, чтобы не пужалось. Дескать, это не нашествие, а дипломатическая миссия. И Василий нам не чужой человек! Внук самого Витовта, и одновременно – внук бывшего правителя Москвы князя Дмитрия Донского, поскольку дочь Витовта Софья была женою сына Дмитрия.

Василию теперь было четырнадцать, а деду его Витовту – без году восемьдесят…

Пока вся масса приехавших расселялась в дома́, одинокий всадник, а именно Лавр Гроховецкий, верхом на коне продвигался по заснеженной дороге, пересекающей сельцо из конца в конец. Снежок был невысок, морозец был около минуса пяти.

В этой эпохе Лавр был известен под прозвищем Гло́ба, и он знал о настоящем и будущем больше любого из ныне живущих.

Он знал, что князь Витовт настолько расширил Великое княжество Литовское, что теперь оно по размерам превышало Польское королевство даже вместе с Галичиной. Но по международному праву Витовт был вынужден подчиняться польскому королю, своему двоюродному брату Владиславу Ягайле, и все попытки избавиться от вассалитета не принесли успеха. Остался единственный путь: преобразовать княжество в королевство, а помочь в этом мог только германский король, фактический глава Священной Римской империи Сигизмунд I Люксембург. Для того и пригласил Витовт королей и князей едва не всей Европы: чтобы лично видели церемонию, чтобы больше не возникало вопроса о статусе его страны.

При удаче эта попытка могла изменить расклад сил на огромной территории, дать «точку опоры» для объединения всех русских земель, разбитых на множество княжеств.

Лавр знал, что попытка не будет удачной…

– Где кузня? – дважды задав селянам этот вопрос, он добрался до самой околицы. Там, у речки, найдя кузню, спрыгнул с коня и зашагал по широкому двору. На нём были суконные куртка, штаны и шапка, причём шапка и кожаные сапожки – отороченные мехом. Широкий пояс с квадратной пряжкой выдавал в нём человека если не знатного, то уж точно близкого к знатной верхушке. В руках он нёс большую медную пищаль.

Дело у него к кузнецу было небольшое. За время пути от Москвы до Луческа, где ждал их старый Витовт, молодой князь Василий отвлекался на соколиную потеху, и мало ему было стрелять из лука – нет, взял с собой пищаль. А это оружие серьёзное, тяжёлое, в полпуда весом, ну, и шваркнул князь ружьище о ствол какого-то дерева, или об камень; Лавр с ними не ходил, подробностей не знал. В общем, два из пяти железных колец, скреплявщих кованый ствол и деревянное ложе, разошлись. А он, Лавр прозвищем Гло́ба, служил у князя оружейником, и теперь обязан был эти кольца закрепить.

Кузнец, увидев через раскрытые двери кузни богато одетого господина с оружием, побросал дела и встал на колени. Вслед за ним – постояв немного с разинутым ртом – рухнул на колени молодой подмастерье. Лавр махнул им рукой, чтобы вставали, но они упорно тыкали головами в землю. Так уж было заведено в княжестве Литовском по примеру соседней Польши!

Печь в кузне имела первобытный вид. Сразу напомнала Лавру жизнь у вятичей. Может, поэтому, взойдя в кузню и вдохнув те же запахи угля, дыма и разогретого металла – или чёрт его толкнул под руку? – он произнёс не христианское приветствие, а «Стрибог вам в помощь». Результат его оговорки оказался удивительным.

– Господин! – взвыл кузнец. – Ты помянул Стрибога! – и крикнул подмастерью на языке балтийских йотвингов: – Кланяйся, скотина! Великая радость у нас!

Лавр сообразил, что подмастерье-то – не иначе раб этого кузнеца, возможно, беглый от ливонцев, захвативших сейчас его страну. Язык йотвингов он изучил много жизней назад, и помнил, что у этого племени не было ни кузнецов, ни других ремесленников.

Раб распластался по земле, а кузнец кланялся беспрестанно.

– Вы, оба, прекратите тут валяться, – озабоченно сказал Лавр на языке йотвингов, вызвав у этой парочки очередной шок. Ему стало страшно: как бы слух о том, что княжеский слуга вместо Исуса Христа почитает Стрибога, не дошёл бы до митрополита Фотия. Тот такого не потерпит. На костре, может, и не сожжёт – хотя кто его знает – но какую-то пакость с членовредительством точно устроит.

Оба встали, причём кузнец подвывал от счастья.

– А вы что, и господа бога Ярилу чтёте? – спросил Лавр.

– Да, да.

– И память предков почитаете, Древа и Камни?

– Да, господин.

– А православный священник у вас тут есть?

– Да, господин.

– Как же вы управляетесь разом с Исусом и Ярилой?

– А наш ерарх, господин, сам предков чтёт. Только когда приезжают из Луческа, по книге читает.

Это Лавра не очень удивило. Витовта, который был трижды крещён: сначала в католики под именем Виганд, затем в православные как Александра, и третий раз опять в католики – все, даже князь Василий, звали языческим именем. А мать его, прабабка Василия, вообще была языческой жрицей.

Однако пеберечься не мешало.

– О том, что вы тут слышали – забыть, – приказал Лавр. – Никому ни слова. А теперь, кузнец, пусть твой йотвинг раздует горн. Ты отдай мне свой фартук и молот. Держать пищаль будет этот парень, поправлять молоточком – ты, а молотом закреплю я сам. Ибо чёрт тебя знает, с какой силой ты ударишь.

Для кузнеца это был ещё один шок: господин ковать умеет!

Лавр жил в этом мире уже десять лет. Обычно, проваливаясь в прошлое из своей комнаты, он пробивал крышу избы, стоявшей в старое время на месте их дома, и имел проблемы с хозяином. В этот раз он отправился «в путь» с кухни – под звуки репродуктора, транслировавшего речь товарища Кирова. А потому, падая, промахнулся мимо избы. Угодил в поилку для свиней, чтоб её.

Услышав его причитания, прибежала хозяйка, но, узрев в своём дворе голого парня, с визгом скрылась за углом. На улице началась суматоха; сначала туда-сюда сновали бабы, потом подтянулись мужики. Лавр, обмотавшись дерюгой, сдёрнутой с забора, держал себя грозно и произносил непонятные им слова. Чтобы успокоить его, деревенские нанесли во двор всякой одежды, а хозяин, пока Лавр выбирал, что надеть, устроил небольшое застолье. Когда пришёл староста, они уже поладили.