Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

– Ты почто князей тверскаго, да рязанскаго, и пронскаго вкупе, супротив Москвы настраиваешь? – грозно вопрошал Фотий.

– Сами они строены супротив Москвы, – благостно отвечал Витовт. – Ибо вершите вы набеги, сёла отнимаете. А я вам всем судия…

– Своё отнимаем! Своё! Те сёла сами желали к Москве припасть! И не ты всем судия, а я, высший здесь православный иерарх!

– Князья тобою помянутые не давали этим сёлам воли.

– Да ты сам отнял у татар Подолию. Спроси их, они такоже на то воли не давали.

– Ты б ещё Жемайтию мне помянул, отче.

– Эка, Жемайтия… То другое дело. Неча ей под немцем-католиком быть.

– А Подолия? Пущай, по-твоему, под басурманином будет? Ведь тамошний-то народец – наш, татары там только в мурзах. Я через Подолию выход к Русскому морю себе вернул! [62] До XVI века под названием «Русское море» в летописях упоминали Чёрное море.

– Свою выгоду ты блюдёшь, князь! А нам мешаешь вступать в Новгородския и Псковския дела. В том правды нет.

– Твои-то людишки бегут к нам, дедушка, – вмешался Василий. – А наши к тебе не бегут. У нас-то правды больше!

– Вот! – обрадовался Фотий. – Что младенец говорит, то Богом нашёптано! С нами Бог и правда!

Император римский Сигизмунд [63] Сигизмунд I Люксембург (1368–1437) избран императором Священной Римской империи в 1411 году, но папа римский короновал его как императора только двадцать два года спустя. с женой Барбарой, со множеством немецких, чешских и венгерских, хорватских и прочих панов и князей, в сопровождении сонма прислужников и стражников, прибыл ближе к концу января. Встречать его выехали далеко за город князь литовский Витовт и король польский Ягайло со своими свитами, и представители русской, латинской, армянской, еврейской и караимской общин города. Как только показалась на горизонте кавалькада его, вступил в дело духовой оркестр.

Высшие лица обнялись и свершили лобзание.

Король Ягайло поехал дальше вместе с королевой римской Барбарой, в её карете. За ними скакали на конях князь Витовт и император Сигизмунд. При въезде в Луческ вдоль дороги стояли толпы селян, горожан и гостей съезда, прибывших раньше, причём каждый сиятельный господин выставлял свою делегацию как можно пышнее и богаче. В городе звонили колокола церквей и костёлов, трубили трубы, гремели барабаны, выли сурдины.

По прибытии в замок Великий князь устроил грандиозный приём с королевским почестями и оркестром. Все были в бархате и мехах – и мужчины, и женщины. Платья дам сияли золотым шитьём и драгоценными каменьями.

Разумеется, не обошлось без очередной обжираловки. Короли, князья, ханы и министры (с московской стороны – приказные) со своими дамами гуляли в большом зале Верхнего замка; приближённые вроде Лавра – в нескольких залах поменьше, слуги в Окольном замке, прочие приезжие и горожане – во всех тавернах города.

Если много ешь и пьёшь, иногда надо сбегать… Куда? Ммм… скажем, до ветру. А туалетов ещё не изобрели!

От княжеского дворца в Верхнем замке можно бежать налево – там аллея из лип, и обилие кустов. Это путь для дам. А можно – направо. Здесь аллей нет, зато снег вытоптан до травы. Сюда и направил стопы свои Лавр, мастер боярина Рогожи. Но не успел он добежать до примеченного заранее дерева, как путь ему преградил здоровенный парень в расстёгнутом полушубке, и закричал по-немецки:

– Смотрите! Ещё один такой же!

– Geh weg! Raus! [64]– крикнул ему Лавр, метнулся в сторону и пристроился возле другого дерева, где стоял уже какой-то хорошо одетый господин.

– Герр граф, посмотрите на него! – крикнул немец.

Незнакомец повернул голову, и Лавр тоже, продолжая начатое дело, глянул на лицо его мельком, потом внимательнее, и, не сдержавшись, воскликнул:

– Вот это кино! Не может быть!

– Кино? – произнёс незнакомец, по-русски и тем же голосом, каким говорил сам Лавр. Тот почувствовал, что по спине его побежали мурашки.

Некоторое время они поправляли одежду, молча глядя друг на друга. Только одеждой они и отличались, да ещё у незнакомца волосы и бородка были завиты по имперской моде. На бедре своём он имел узкий меч, уже почти шпагу. [65] В то время крестовина меча превращалась в гарду, получив дополнительную дужку на рикассо, не заточенной части клинка у крестовины. Так эволюция превращала рыцарский меч в шпагу.

Не сговариваясь, они пошли в сторону от дворца. Лавр подобрал комок снега и протёр себе руки. Второй сделал то же самое. Наверное, на сто вёрст вокруг не было никого, кто стал бы мыть руки после туалета – кроме них, разумеется.

– И кто ж ты таков, любитель синематографа? – спросил хорошо одетый господин.

– Лавр Гроховецкий, Москва, 1937 год, – представился Лавр. – Здесь кличут Гло́ба. Оружейник. А ты кто?

– Стас Гроховецкий, 1936 год, – сказал тот. – Здесь – Эрих фон Дубов, имперский граф. Посол его величества в Литве, Польше и прибалтийских Орденах.

– Я в такую встречу не могу поверить.

– Думаешь, мне легче?.. Хотя, да, легче. Я уже слышал про одного, который был, как я, но не я. Эдуард Гроховецкий, он же Эдик. Его мать и отец – мои.

– Их имена?

– Елена Эдуардовна и князь Фёдор.

– Моих родителей зовут так же.

Стас поцокал языком:

– Вот этого я никак понять не могу.

– Это мы успеем обсудить. Есть вопросы срочнее. Тот здоровяк, что нас видел, распустит слухи, а этим паразитам делать нечего, сразу пристанут: как так, одинаковые мы. Надо решить, что делать. Он тебя знает?

– Конечно! Это наш Янек. Он вроде тебя, оружейник. Починяет писто́ли, строит луки.

– Чех, что ли?

– Ага.

– Они наши пищали называют писто́лями?

– Ну, да.

Они обменивались обрывками фраз, прекрасно, впрочем, понимая друг друга.

– …С караванами торговыми обошёл весь мир. Меня обычно охоткой берут.

– …Чем дальше в прошлое, тем больше масса тела.

– …А попал я однажды к мамонтам, был маленьким…

– Ха! По сравнению с мамонтами!..

– Владею шпагой и боксом. Из лука хорошо стреляю.

– А я вот что заметил: справедливости в Азии больше, чем в Европе.

– Не люблю Европу. Бррр.

– А я однажды жил по документам того Эдика, который другой мы. Стал великим художником. [66]Эдуард Грох – знаешь? Это я.

– Не знаю такого художника. У нас его нет.

– Ты просто не разбираешься в живописи.

– Может быть, – с сомнением сказал Лавр. – Но что делать? Что мы им скажем?

– Я поднялся из простых рыцарей. О предках им наплёл, что из обедневшего знатного рода. Фамилий не называл, проверять не проверяли, мой сеньор меня поднял просто по-дружески. Купил поместье, император произвёл меня в графы за заслуги.

– В простые рыцари тоже так просто не попадёшь! – усмехнулся Лавр.

– Да ладно. Зная, где ты есть, и что будет, никогда не пропадёшь. Ты ведь тоже при дворе монарха. – Стас оживился: – А я, кстати, даже став графом, не терялся. Завёл себе маленький торговый дом в Венеции, ввожу в Европу соль. А хочешь, расскажу, зачем я устроился послом в Литве и Орденах? Здесь янтарь добывают! А я его…