Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Хочешь поехать со мной в «Божью птичку», Катрин? – предложила она своей юной учительнице.

– А что там будет, сударыня?

– Прощальная пирушка с фехтовальщиками.

– Ох, нет, сударыня… Я не знаю, что сделает батюшка, если узнает…

– Поехали! Нечего бояться! С нами поедет и Жулиана.

– Ну, если Жулиана, сударыня…

– И зови меня Жанной, наконец! Нашла тоже сударыню!

Когда экипаж маркиза де Шале подъехал к «Божьей птичке», фехтовальщики уже собрались. С хохотом и криками они встретили подъехавшую карету, вытащили ее прекрасных обитательниц наружу и на руках понесли в зал. Женьку тащил де Панд, Жулиану – де Блюм, а Катрин – де Вернан.

Посреди кабачка, блиставшего новым полом и великолепной стойкой, которую в дополнение к ремонту посоветовала сделать фехтовальщица, стоял длинный стол, уставленный разнообразной снедью и напитками. Во главе его сидели де Санд и Франкон. Из-за стойки гордо смотрела на полет «Божьей птички» Шарлотта. Пунцовая и довольная, она переглядывалась с Матье, который, услышав шум, высунулся из кухни. Эта кухня тоже была новшеством, которое очень понравилось повару, так как теперь мог кудесничать над своими блюдами без помех.

– Опаздываете, маркиза, – сказал Даниэль, когда де Панд поставил Женьку рядом с ним. – Мы уже начали думать, что господин де Шале приковал вас к столбику своей постели! Чем вы так долго занимались сегодня – вышивали цветочки или играли на лютне?

– Ласаре писал мой портрет, а потом… да, я играла на лютне.

Все засмеялись. К фехтовальщице подошел де Зенкур.

– Признаться, я уже соскучился по вас, де Жано, – сказал он и подал ей бокал с вином.

– Я тоже, – улыбнулась девушка, и глаза ее слегка повлажнели. – Спасибо, Альбер.

– За что?

– За то, что назвали меня «де Жано». Я всем говорю спасибо, господа! Класс Даниэля де Санда – это лучшее, что есть в Париже!

– Однако вам здесь досталось, сударыня, – напомнил де Лавуа. – Мы еще хорошо помним, как вы катались на траве возле конюшен с нашим добрым де Зенкуром!

Все засмеялись.

– Жаль, что наш добрый де Зенкур не знал тогда, насколько ему повезло! – заметил де Вернан, и смех тут же превратился в дружный хохот.

– Неужели вы в тот раз ничего не поняли, Альбер? – воскликнул де Фрюке. – Держать в объятиях такую девушку!

– Я понял главное.

– Что?

– Что господин де Жано – мерзкий мальчишка, – невозмутимо повел носом де Зенкур.

Все снова засмеялись и стали от души пить за «мерзкого мальчишку».

Катрин, все еще красная после путешествия на мужских руках с ужасом смотрела кругом и не знала, что делать с той кружкой, которую сунули ей в руки. Женька представила растерянную девушку фехтовальщикам, и де Вернан немедленно посадил юную сестру маркиза де Шале с собой, с другой стороны ее обнял за талию д’Ангре. Через стол улыбались, поглаживая модные бородки, де Бонк и де Стокье. Де Вернан шептал девушке что-то на ухо и, судя по ее, будто ошпаренному горячим паром, лицу, это были не стихи. Жулиана очутилась между де Фрюке и де Жери и тоже была не на шутку взволнована их настойчивым вниманием.

С этого момента пирушка покатилась дальше, будто пущенное под гору горящее колесо. Пили за фехтовальщицу, за школу, за де Санда и каждого из присутствующих, потом начали плясать под скрипку и рожок двух музыкантов, снова пили и ели жареную дичь, которую в достатке приготовил Матье. Ксавье, сын Жильберты, которого взяла в работники Шарлотта, бодро разносил соусы и напитки, с восхищением наблюдая это разнузданное отпевание «Жанена де Жано».

Когда головы были еще относительно ясны, де Санд взял слово и в образовавшейся тишине предложил Женьке место учителя в своей школе. Это привело фехтовальщиков в восторг, а девушку повергло в сильное замешательство.

– Вы пьяны, господин де Санд! – скептически заметил де Зенкур. – Никто не позволит вам этого!

– Посмотрим. На днях я постараюсь выбить патент, а приступить к обучению новых тюфяков можно прямо завтра. А, Жанна? – продолжал смущать душу своей бывшей ученицы Даниэль.

– Завтра?

– Да. Начнем с приватных уроков. Я, к сожалению, вынужден многим отказывать, у меня не хватает времени.

В груди у фехтовальщицы что-то требовательно заволновалось, но она не спешила соглашаться.

– Я должна поговорить с мужем, – сказала она.

– Черт возьми, какое образцовое послушание! – не без иронии воскликнул де Зенкур. – В каких местах оно было у вас раньше, господин де Жано?

– А в тех, Альбер, которые вы не нашли, когда катались с господином де Жано по траве, – ответил за девушку де Вернан.

Все снова захохотали, и этот новый приступ веселья был еще дольше, чем предыдущие. Бедная Катрин, казалось, умерла, не смея слезть с колен де Вернана, куда он успел затащить ее под шумок. Все снова начали пить, орать и обниматься. Де Фрюке вытянул плясать Жулиану.

Женька села ближе к де Санду и рассказала о бумаге короля.

– Смело-о, – тоже понял цену его неожиданного предложения Даниэль. – Что же вы решили?

– Пока ничего.

– И правильно! Служить королю, конечно, почетно, но служить своему делу – радостней.

Фехтовальщица растерялась. В словах де Санда был резон, но, как в первом, так и во втором предложении ей могло помешать только одно – замужество. В раздумьях она отвела взгляд в сторону и наткнулась глазами на обнимающуюся пару.

– О, смотрите! Катрин целуется с де Вернаном, – рассмеялась Женька.

– Она пьяна, – сказал Даниэль. – Наше вино слишком крепкое для нее.

Вероятно, вино было крепким не только для Катрин, и когда де Санд сам стал целовать фехтовальщицу в мокрые губы, она не отстранилась и даже закинула руки ему на шею.

– О-о! О-о! – закричали фехтовальщики. – Наконец, маркиз де Шале получит по заслугам!

Подогретое огоньком всеобщей влюбленности, лихое веселье подскочило еще на несколько градусов. Де Жери, сбросив камзол, стал плясать с де Бра, а де Зенкур с рослым де Блюмом. Фехтовальщики хохотали до слез, глядя на невысокого, нарочито серьезного, Альбера, который выписывал какие-то немыслимые коленца вокруг шпилеобразной фигуры де Блюма. Все кричали, стучали ножнами об пол и хлопали в ладоши.

Прохожие, привлеченные шумом в дневное время, думали, что здесь играют свадьбу, тем более, что Женька уже сидела на коленях у де Санда, а окружающие кричали в их честь довольно фривольные здравицы. Поскольку девушек не хватало, де Стокье привел несколько девчонок из «Красного чулка». Пирушку накренило и стало неотвратимо затягивать в воронку развязного чувственного шабаша. Катрин в ужасе таращила глаза, а Жулиана, занятая де Фрюке, делала вид, что ничего не видит.

– Сударыня, ваш муж приехал, – сказал Франкон фехтовальщице.