Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Ты не убежала? – удивился он.

– Не успела. Меня поймала твоя матушка.

– А, моя добрая старая пройдоха! Что она сказала?

– Сказала, что показала меня батюшке, и он ждет нас к завтраку.

– Отлично!

– Что мы скажем внизу?

– Скажем все, как есть.

– Будет шум, Генрих.

– Посмотрим.

К завтраку маркиз и фехтовальщица спустились, вполне владея собой, но зато теперь весьма нервничали те, к кому они присоединились. Лучше всех выглядела, пожалуй, только матушка. Она снова улыбнулась Женьке и сказала:

– Теперь, мы думаем, нам нужно снова познакомиться, не так ли? Сын, представь нам эту девушку. Она дворянка?

– Да. Ее имя Жанна де Бежар. Это она подрезала ухо де Жуа, матушка, и это ее хотел арестовать король.

За столом и так была тишина, но после слов Генриха она стала просто звенящей. Приостановились, разносившие блюда, слуги. Все посмотрели на хозяина дома. Де Шале-старший помолчал, а потом кивнул и предложил Женьке сесть.

– А что значит «хотел»? – спросил он. – Приказ о вашем аресте отменен?

– Король разрешил мне находиться в Париже под именем Жанена де Жано.

– Превосходно!.. А, сударыня? – повернулся к супруге господин де Шале.

– Может быть, мы сначала позавтракаем, мой друг?

– Что?.. А, да… конечно. Жермен, разливайте бордоское, – махнул рукой хозяин дома, устои которого сейчас сотрясало присутствие за столом девушки в мужской одежде.

Во время завтрака госпожа де Шале пыталась сверстать разговор из невинных светских сплетен, но нити беседы рвались, и внимание присутствующих снова возвращалось к главному.

– Так вы, в самом деле, занимаетесь у де Санда? – спросил фехтовальщицу батюшка фаворита короля, морщась то ли от вкуса пищи, то ли от присутствия за столом странной гостьи. – Или это только способ скрываться?

– Я занимаюсь.

– Как же вы выдерживаете его школу? Говорят, это настоящая каторга.

– У меня уже была подготовка. Фехтованием со мной занимался отец.

– Хорош отец! – скептически качнул головой господин де Шале. – Вы хотите всю жизнь заниматься этим, сударыня?

– Да.

– А как же семья, дети? Вы отказываетесь от роли, которая издревле уготована женщине – быть достойной женой и доброй матерью?

– Я не отказываюсь, и для этого я должна быть сильной.

– Именно, но не в умении владеть оружием!

– Но если у меня к этому способности! Разве так не бывает?

– Так не должно быть! Это нарушение божеского умысла!

– А вспомните Жанну д’Арк!

– Помню. Ее сожгли на костре.

– Но ее имя…

– Вы хотите таким же образом увековечить и свое имя? Добейтесь лучше того, чтобы славу ему составили ваши сыновья, а сейчас я не знаю, кто возьмет замуж девушку, владеющую шпагой.

– Я возьму ее, отец, – сказал Генрих.

– Молчите, сударь! С вами мы побеседуем потом, а сейчас я хочу поговорить с этой девушкой наедине. Вы не против, госпожа де Бежар?

Женька кивнула и пошла следом за хозяином дома в его кабинет. Там господин де Шале сел за укрытый тяжелой скатертью стол и посмотрел на фехтовальщицу задумчиво-больным взглядом директора школы, которому уже давно портил успеваемость один из его трудных учеников.

– Что у вас с моим сыном? – спросил он.

– Он говорит, что любит меня.

– Генрих? Любит? – усмехнулся де Шале-старший. – Это что-то новенькое. А вы?

– Я… я тоже его люблю.

– Хм, не говорите чепуху!

– Почему «чепуху»?

– Вы хотите выйти за него замуж, чтобы укрыться за его фамилией.

– Я могла бы это сделать, когда была Марией Гонзалес, но я ушла.

– Марией Гонзалес? Превосходно! Почему же вы вернулись?

– Не знаю, – ответила односложно фехтовальщица, которую начинал злить этот циничный допрос.

– Вы должны оставить Генриха. Ему нужно жениться на Виолетте де Флер, – сказал господин де Шале так, будто Виолетта де Флер была той спасительной прививкой, которую он торопился привить своему сыну, чтобы тот получил иммунитет от какой-то страшной болезни. – Если хотите, я дам вам денег.

– Сударь!.. Вы… Я опаздываю на занятия! Прикажите подать мою лошадь!

Скандал, таким образом, все-таки случился. В кабинет без разрешения вошел Генрих, следом за ним матушка и Элоиза. Батюшка стал, размахивая руками, кричать на сына, ставя тому в вину его наглость и неуважение к дому, а Генрих настаивал на своем и отвечал, что женится только на Жанне де Бежар.

– Скажите батюшке, что это всего лишь одна из ваших развязных шуток, брат! – просила Элоиза и зло смотрела в сторону фехтовальщицы.

– Это он пошутил, когда решил произвести меня на свет!

Матушка пыталась успокоить обоих. Из дверей пугливо смотрела Катрин. Женька сочла нужным больше не оставаться в этом доме, накинула на плечи плащ и ушла.

Когда фехтовальщица появилась на площадке, шли парные поединки. Де Санд заметил девушку не сразу, занятый в это время промахом де Лавуа. Тот пропустил выпад де Зенкура и получил удар в колено.

– Черт вас дери! – воскликнул де Санд. – Вы ни на что сегодня не годны! Скопище уродливых тюфяков! Что вы стонете, как девица на сеновале, де Лавуа? Где, черт возьми, Лабрю! – обернулся Даниэль. – … А-а, вот и господин де Жано! Где вы были все утро, мой мальчик, и почему у вас припухли глаза? Вы, вообще, спали сегодня ночью?

– Не спал. Меня беспокоила рана.

– Рана?.. Знаю я, какая рана вас беспокоила! Та, что пониже ремня, на котором держится ваша шпага! Надеюсь, вы приготовили деньги для штрафа?

– Да, сударь.

– Тогда идите, платите Жиронде и возвращайтесь на площадку.

В доме Женьку чуть не сбил с ног Лабрю. Он спешил на площадку с новой порцией мази для ушибов.

– Это уже пятая ссадина! – сказал он ей. – Господин де Санд сегодня совершенно разъярен и задал такой темп, что все перекололи друг друга едва ли не до дыр. Возвращайтесь быстрей, господин де Жано, а то я уже ни за что не ручаюсь.

– Вы думаете, что он…

– А вы что думаете? Слезы Пьеро давно никого не удивляют, но слезы Арлекина ужасны!

Де Санд, действительно, выглядел так, будто его недавно вырвало, но, присущего ему, колючего куража не терял. Не могло не достаться и фехтовальщице. Несмотря на полученную в поединке с Генрихом рану, он поставил девушку в поединок.

– У меня же рука! – пыталась возразить она.

– А сегодня ночью рука вам не мешала?

На ее счастье, раненой рукой была левая, поэтому Женька дралась без даги, Она переменила позицию, встав правым боком так, как привыкла фехтовать дома. Де Вернан, с которым у нее был спарринг, чтобы уровнять шансы, тоже отложил дагу. Новый стиль заинтересовал не только группу, но и де Санда, на что де Зенкур опять презрительно вздернул подбородок.

– Какой-то балет, – усмехнулся он, наблюдая новые передвижения де Вернана и Женьки по площадке.