Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

После бомбежек и артобстрелов уцелевшие на направлениях главных ударов румынские приграничные войска (как это обычно бывает во всех армиях мира) одни храбро сражались, до последнего патрона или солдата; другие, поддавшись панике, разбегались, бросая оружие.

С вполне объяснимым опозданием прибывшая к месту обозначившихся прорывов румынская авиация попыталась облегчить участь своих наземных сил, но в полной мере достичь ей этого не удалось. Отбомбившиеся, с малыми потерями только лишь от зенитного пулеметного и пушечного малокалиберного огня, «Штуки» успели в своем подавляющем большинстве лечь на обратный курс еще до подлета истребителей противника. А фашистские истребители: «мессеры» и «фоккеры», заранее забравшиеся повыше, смело и грамотно сваливались сверху на своих прибывающих к месту боя противников.

В почти безоблачном августовском утреннем небе закрутились смертельные карусели; во всех направлениях пронизывали светло-синее пространство разноцветные огненные трассы пулеметов и пушек; появились первые огненные клубки на месте невезучих воздушных аппаратов; потянулись черные густые шлейфы от чадящего масла за устремляющимися в сторону от боя или к самой земле цельнометаллическими и деревянными, покрытыми перкалью, подстреленными птицами; раскрылись белыми цветками шелковые парашюты выпрыгнувших летчиков; высоко взлетели обратно разорванными частями в пламенных брызгах рухнувшие на землю самолеты.

Румынские истребители с различных аэродромов, призванных контролировать все протяжение границы, подтягивались к местам прорывов не одновременно, иногда лишь одной-двумя эскадрильями – заранее сконцентрировавшие свои силы немцы почти повсеместно имели численное преимущество в воздухе, чем с удовольствием и пользовались.

Когда у успешно прикрывавших свои наземные штурмовые части, германских истребителей выходил боекомплект или топливо, они поворачивали обратно, а им на смену с небольшим опозданием приходили следующие группы, часто менее многочисленные.

Наконец начали добираться до места наземных схваток поднятые в воздух румынские бомбардировщики: вниз на входящие вражеские колонны посыпались бомбы, им на встречу протянулись трассы пулеметов и 20-мм зениток, установленных в кузовах машин и на бронетранспортерах. При всем желании задержать продвижение прорвавшихся немцев, снижаться румынские самолеты опасались – бомбы ложились с чрезмерным разбросом.

Изменение наступило примерно через три часа, когда германские танковые клинья, подпираемые сзади моторизованной пехотой на «ханомагах» и обычных грузовиках на разных направлениях продвинулись уже на 5-7 км, а следом за старшими товарищами в многочисленные прорывы вливались, зачищая и занимая соседскую территорию, венгерские кавалерия и пехота.

И на земле, и в небе, пока еще без формального объявлений войны, на помощь заднестровскому соседнему королевству пришли заранее и по взаимному согласию дислоцированные в Румынии соединения Красной Армии.

Командир 1-го орудия 1-го огневого взвода гаубичной батареи кадровый сержант Лева Гороховский быстро шагал во главе своего расчета возле взятой на передок 122-мм гаубицы М-30, привычно влекомой шестеркой лошадей по хорошо наезженной проселочной дороге.

Бывшему одесскому портовому грузчику Леве Гороховскому, призванному в далеком августе 1939 года на Большие учебные сборы, довелось повоевать (в том числе и уланской саблей, и трофейным станкОвым пулеметом) еще во время Миролюбивого похода в Польшу. Повоевал тогда еще красноармеец Гороховский доблестно и удачно, уцелев чуть ли не в единственном числе, среди командиров и красноармейцев своей порубленной и потоптанной лошадьми батареи полковых 76,2-мм пушек. Лева был замечен командованием, вполне заслуженно и без проволочек награжден медалью «За отвагу» и, вместо возвращения в родную Одессу, как он в тайне надеялся, отправлен на артиллерийские курсы при собственной стрелковой дивизии. Такого героя держать в орудийном расчете всего лишь правИльным, перекидывающим за рычаг (правИло) из стороны в сторону для горизонтальной наводки однобрусный лафет (хобот) устаревшей полковой пушки? Страна должна ценить и продвигать своих героев.

Хоть Лева, окончивший дома целых 7 классов (многие его ровесники ограничивались и меньшим числом), привык больше работать недюжинной силушкой своего крупного тела, а не головой, но природная сметка и приличная память помогли ему, пусть и не в рядах отличников, но и без особых нареканий преподавателей, сдать выпускные зачеты-экзамены и получить только недавно введенное в Красной Армии звание сержанта. Надо сказать, что не все его товарищи получили «сержанта» – чуть ли не половина курсантов, показав не очень хорошие результаты, пришила себе на недавно появившиеся погоны всего лишь по две лычки, хоть и тоже соответствующие сержанту, но, младшему.

Медленно решая математические задачи по наведению орудий с закрытых позиций, еще тяжелее дружа с логарифмическими вычислениями, Лева смог отыграть свое в практической стрельбе и в вопросах, где требовалась хорошая память. У него был какой-то трудно объяснимый нюх, чутье, как едва ли не на глаз, при не всегда правильных, а если правильных, то медленных, математических расчетах по артиллерийским таблицам, навести свое орудие на видимую или даже невидимую цель и экономно положить серию снарядов меньше чем в допустимый эллипс рассеивания.

Глазомер у Левы был, как у охотника нанайца, – и дальномера или стереотрубы не нужно. Глянул на местность, бинокль к глазам приложил и выдает, на удивление окружающим, расстояние до цели или ориентира с погрешностью в 50 м, если они не дальше километра и в 100 м, если ближе трех. А начнет Лева цель в вилку брать – чуть ли не со второго снаряда поражает. Опять же везение ему было дано в этом вопросе какое-то необъяснимое. Ведь всем артиллеристам известно: и снаряды, и метательные пороховые заряды гильзы отличаются друг от друга, хоть весом, хоть чистотой обработки, хоть влажностью; и погодные условия на дальних дистанциях значительно влияют, и все большее расширение разогревающегося с каждым последующим выстрелом ствола. Но стоило наводить или командовать стрельбой Леве, как заколдованные снаряды, в нарушение всех артиллерийских правил, законов физики и теории вероятности ложились чуть ли не в два раза кучнее. А уж про стрельбу прямой наводкой, в том числе и по движущимся мишеням, и говорить не приходилось – лучше Левы на его курсе это не удавалось никому – он даже в дивизионных соревнованиях участвовал, где и занял почетное второе место, уступив лишь опытному кадровому наводчику.