Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Два расчета вместе выкатили тяжелую гаубицу по пологой аппарели из окопа на просеку и развернули вправо. Несколькими ударами кирки выбили глубокие ямки под лемехи сошников разведенных станин, вбивать бревна было уже некогда – оставили так. Подтащили тяжелые укупорки со снарядами и гильзами. В несколько лопат дружно нагрузили уже опустошенные деревянные ящики более рыхлым, чем земля под ногами, грунтом брустверов, утрамбовали и составили их в несколько рядов поперек дороги, прикрывшись чуть выше пояса. Срубленными тонкими деревцами и кустами замаскировали позицию. Гаубицу сразу зарядили осколочно-фугасной гранатой с взрывателем, поставленным «на фугас», с замедлением взрыва, и гильзой с полным метательным зарядом, для максимального по силе удара. Наводчик с помощью замкОвого навел ствол орудия на видимый, слегка загибающийся через 300 м конец просеки.

Вернулся посланный во второй взвод боец. И не один, с ним прибежали его комвзвода-2 с лицом, покрытым выступившими каплями пота, полноватый младший лейтенант Доротов и пять красноармейцев. Взводный полностью поддержал план Гороховского. Похвалил за инициативу и к Левиному облегчению принял на себя временное командование над батареей. Оказывается, во время бомбежки во втором взводе находился политрук батареи Левченко. Не уберегся. Получил ранение и лежит перевязанный в бессознательном состоянии. Три остальных орудия, не выкатывая наверх из окопов, развернули вправо и, ориентируясь по карте и буссоли, навели примерно на северную опушку рощи, откуда начиналась просека, и можно было ожидать незваных гостей.

Вернулись два запыхавшихся разведчика, карауливших у этой опушки.

– Идут, – выдохнул Игнатов. – Мы примерно посчитали: к нам завернули пять танков и шесть бронетранспортеров. Вдали за ними еще прут. Но не к нам. Мимо проходят.

– Танки какие? – спросил Доротов.

– Разные, – пожал плечами плохо запомнивший картинки с германскими танками Игнатов. – В основном, с тонкими пушками. Они впереди, но есть и с толстыми короткими да, и сами танки крупнее.

– Эх, ты, артиллерист, фашистские танки не мог выучить, – покачал круглой головой младший лейтенант. – С толстой короткой пушкой, скорее всего, – или средний Т-IV, или какой-нибудь из легких чехословацких, а с тонкой, если ты пулемет за пушку не принял, – Т-II. Ладно. Подползут – встретим.

Доротов велел Гороховскому выделить из двух своих орудийных расчетов пять человек и посадить их с карабинами наизготовку в гаубичный окоп – пусть из-за бруствера за лесом наблюдают – будут пехотным прикрытием. Приведенных с собой красноармейцев из своего взвода, он отправил на другую сторону просеки и велел им тоже приготовить себе стрелковые позиции, для обороны с той стороны. Внимательно всматривающийся в бинокль через ветки маскировки Лева спокойно и четко проговорил:

– По переднему танку. Орудие к бою. Наводить в корпус.

Прильнувший к окуляру прицела наводчик, быстро вращая маховик поворота, ловил в перекрестье появившийся из-за изгиба просеки серый лоб танка со смещенной к левому борту покатой башней. Заряжающий привычно отошел, держа обеими руками шнур спуска, назад. Замер в нервном ожидании с рукой на маховике вертикальной наводки и замкОвый.

– Два оборота вниз, – крикнул ему наводчик и тот, два раза молниеносно провернув маховик, слегка опустил дуло. Наводчик еще поправил гаубицу по горизонту, отодвинулся от прицела и, не дожидаясь Гороховского, резко скомандовал: – «Огонь!»

Заряжающий дернул на себя шнур – оглушительный огненный выхлоп из откатывающегося назад ствола. Гаубица сильно подпрыгнула, в этот раз даже оторвав колеса от земли и уперевшись лемехами сошников в ямки, и тяжело плюхнулась обратно (при навесной стрельбе, с высоко задранным под углом вверх стволом, значительная часть энергии отдачи сразу передавалась через колеса, убранные при разводе станин с подрессоривания, в землю; а при настильной, когда ствол земле почти параллелен, на колеса не приходилось практически ничего – все шло в сошники). Стоящий слева от орудия Лева в просвет между листьями маскировки заметил в бинокль моментальный высверк от метко угодившего в серую 30-мм усиленную лобовую броню танка последнего выпуска почти 22-кг снаряда. Поставленный с задержкой «на фугас» взрыватель позволил тяжелой разогнанной полным метательным зарядом чушке проломить поставленный почти вертикально лист и рвануть уже в середке. 20-мм снаряды танковой пушки, уложенные в 10-зарядные металлические магазины не детонировали, но тесному заброневому пространству немецкой машины вполне хватило и 3,7-кг тротила, заключенных в советскую сталь. Башня над погоном не подскочила, только вырвало волной ее люк; выбило люк и механика водителя; лопнули на сварных стыках и выгнулись листы брони, пыхнув через щели быстрым огнем и дымом; продавило тонкий лист, отгораживающий боевое отделение от моторного, воспламеняя бензин – из троих членов экипажа наружу не выскочил никто.

– Верно! – довольно крикнул Лева. – По второму танку. Слева. По корпусу. Взрыватель и снаряд те же. Огонь!

Вторым снарядом по выглядывающему буквально на полметра слева из-за подбитого собрата танку они промахнулись. Снаряд улетел куда-то между деревьями в посадку и даже взрыва его не заметили. Третьим выстрелом расчет все-таки поразил противника в гусеницу, разворотив ее и оторвав напрочь ведущее зубчатое колесо. Испытывать судьбу экипаж не стал и, откинув люки, бодро и умело покинул машину. Из карабинов по танкистам не стреляли. Ожесточенности против немцев у красноармейцев еще не было, не было и команды стрелять из карабинов. Больше из-за плавного поворота лесной просеки никто не показывался. Первый танк разгорался все сильнее, задымливая пространство вокруг себя не хуже дымовой гранаты.

Остальные три гаубицы сразу после первого выстрела первого орудия тоже открыли огонь. Они били гранатами, поставленными на осколочный взрыватель, используя шестые метательные заряды, высоко задрав короткие стволы вверх по крутой навесной траектории, примерно высчитанной по таблицам взводным Доротовым. Расстояние было небольшим – вполне хватило бы и минимального восьмого заряда, но и при его использовании, и даже при седьмом, скорости вылетающего из ствола снаряда не хватало, чтобы отключился инерционный предохранитель головного взрывателя. По расчетам снаряды должны были падать где-то в районе северной опушки у начала просеки, где немцы, если их намерения правильно поняли разведчики-снарядные, сосредоточивались перед заходом в рощу. Так это было или нет, правильно ли они навели без корректировки орудия, есть ли там вообще столпившиеся фашисты – проверить возможности пока не было, так что выпустили в том направлении по пять снарядов на орудие и замолчали. Наступила тревожная тишина.