Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Взводный Костыркин убегать в лес отказался. Да он бы и не смог: сил от кровопотери и контузии у него не осталось. Лева предложил, чтобы двое бойцов подхватили командира с двух сторон и помогли, но младший лейтенант своей властью приказал поднести открытый ящик с двумя снарядами и двумя гильзами с полными метательными зарядами к казенной части гаубицы, набросать в ящик поверх снарядов мешочки с неиспользованным метательным порохом из других гильз, оставить ему одну ручную гранату из недавно поступивших в войска Ф-1 и бегом отступать на восток. Красноармейцы ящик поднесли, мешочки с лишним порохом на снаряды набросали и аккуратно положили сверху зеленую рубчатую гранату. Но сержант, покачав головой и наплевав на субординацию, с этим не согласился. Он приказал своему расчету не слушать контуженого и потому плохо соображающего взводного командира, двум солдатам схватить его под руки и, не обращая внимания на его матерное недовольство, тащить на ту сторону просеки и дальше по склону холма. Остальным, помогая раненному замкОвому, бежать следом.

Батарейцы с ним согласились, подхватили слабо сопротивляющегося, обиженного непослушанием ослабевшего Костыркина и без потерь отступили, скрывшись за деревьями на другой стороне просеки. А гаубицу Лева все-таки решил уничтожить. Но не до конца. А как рекомендовал Доротов. Подтащив поближе пустой ящик, стал на него и сверху выстрелил в упор из карабина в цилиндр тормоза отката между стволом и люлькой – с этим порядок. Но зря, что ли, по приказу Костыркина снарядную укупорку к подрыву готовили? Быстро пробежав своими большими круглыми глазами по имеющимся вокруг предметам, из которых можно было бы соорудить безопасный для себя и смертельный для фашистов фугас, Лева после короткого обдумывания принялся за дело.

Бывший портовый амбал без труда подтащил длинный тяжелый деревянный ящик к сложенным аккуратным рядком на плащ-палатке остроносым чушкам осколочно-фугасных гранат; поднял брошенную телефонистом катушку с остатком кабеля; надежно обвязал черным проводом крайний в ряду снаряд; подобрал две стрелянные винтовочные гильзы; вертикально поставил гранату Ф-1 между рядом снарядных чушек и обвязанным проводом отодвинутым на ширину гранаты в сторону отдельным снарядом, плотно прижав ее предохранительный рычаг. Сам отдельный снаряд поджал снизу двумя гильзами, мешающими ему откатиться от туго зафиксированной «феньки». Слегка подергал за провод – чтобы граната и ее предохранительный рычаг освободились из снарядных тисков – нужно было приложить достаточно большое усилие. Годится.

Лева еще раз быстро осмотрелся – в непосредственной близости немцев по-прежнему не наблюдалось. Теперь наступало самое опасное. Лева легко разогнул сильными пальцами усики чеки и осторожно вытащил ее за блестящее колечко из трубки взрывателя. Граната стояла мертво. Потом, даже не оттирая обильно выступившие на широком лице крупные капли пота, положил до кучи холщовые пакетики с метательным порохом и, вторым рядом, два снаряда из подтащенного им ближе ящика. Конечно, в детонации всех собранных боеприпасов сержант-артиллерист был до конца не уверен. Очень уж предохранители на головных снарядных взрывателях стояли надежные. Без достаточного разгона в стволе они не отключались и взрыватели не срабатывали. Скажем, если осколочно-фугасный снаряд просто уронить носом на землю, или даже на что-то твердое, то он ни хрена и не рванет – инерционный предохранитель не даст. Так что, хватит ли для их общей детонации одной единственной «феньки» и пакетов с метательным порохом – не только бабушка, но и дедушка на столько же сказал. Ладно проверим задумку в действии. Теперь надо было при разматывании телефонного провода с катушки не дернуть за снаряд. Справился. Не дернул.

Гороховский отступил в лес, постепенно вытравливая телефонный провод. Скрывшись за деревьями, он присмотрел себе метрах в тридцати от самодельного фугаса свежую воронку, очевидно от немецкой бомбы, спрыгнул в нее и очень мягко выбрал слабину подрывного шнура; слегка отпустил черный провод, чтобы тот лег на землю и не вызывал подозрений; обрезал перочинным ножом; намотал свободный конец на правый кулак и, осторожно выглядывая над краем воронки, нашел удобную для наблюдения позицию.

Управился он вовремя – немцы долго себя ждать не заставили. Без стрельбы, настороженными перебежками, прикрывая друг друга, они приблизились к его родной гаубице с двух сторон. Между стволов деревьев и редких кустов Лева видел, как солдаты в чужих мундирах, опасливо наставив карабины с примкнутыми плоскими штыками, сходятся к орудийной позиции. Не обнаружив противника, фашисты опустили оружие и громко закаркали на своем противном языке, который Лева с трудом, на тройку, когда-то изучал в школе. Спрятав голову за край воронки, сержант обхватил правый кулак левой ладонью, резко рванул на себя, оттаскивая снаряд от прижатой им «феньки», скрючившись, упал на рыхлое дно и стал считать секунды: «И раз, и два, и три, и четыре…». Задумка у него вполне получилась.

Ахнуло едва ли не сильней, чем при бомбежке, и как-то (или ему показалось?) слегка растянуто по времени. Сверху на скрючившегося в воронке оглохшего Леву посыпались подброшенные взрывом комья земли и сбитые ветки. Хорошо еще, подумал он, что никакая железяка не прилетела. Немножко подождал, отряхнулся и, приподняв бинокль, немного высунулся над краем воронки. Немцев, только что стоявших вокруг орудийной позиции, смело начисто – никто нигде даже не стонал и не шевелился. Далеко отбежать вряд ли кто из них успел. Почти десяток 22-кг осколочно-фугасных гранат, сложив вместе свои ударные волны и стальные осколки, рванув на поверхности земли, гарантированно не должны были дать никому шанса на жизнь в окружности диаметром метров так сорока, если не больше. Хоть убегай, хоть на землю падай, а полный капут вам, господа фашисты, (сами напросились) неминуемый, с персональным приветом от Левы Гороховского. Больше здесь делать было нечего и сержант, сняв на всякий случай из-за спины карабин, осторожно вылез из воронки и побежал под уклон пологой высотки на восток.

Бежал он без тропинки, просто выдерживая направление и не всегда обминая беспорядочно растущие кусты. Держать на бегу заряженный карабин обеими руками было неудобно, по лицу то и дело хлестали ветки. Лева на минутку остановился; оттянув на себя двумя толстыми пальцами рифленую по краям пуговку предохранителя, повернул влево, надежно блокируя движение затвора и ударника, и снова побежал дальше, уже держа свое оружие со свисающим вниз холщовым ремнем только в правой лапище, а вытянутой впереди себя левой рукой отводя неприятные для глаз препятствия. Бежал недолго. Проломившись через очередной куст, Лева замер как вкопанный увидев направленные на него буквально с пары метров дула двух немецких карабинов.