Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

Через неделю среди лояльных арабов распространились слухи, что море выносит на поверхность, а иногда и выбрасывает на берег голые раздутые трупы со стянутыми за спиной руками. Специалисты Гимлера немного подумали и решили опробовать новую технологию, к тому же более экономичную, без камней и веревок, которыми эти камни крепились. Подлежащего экзекуции человека выводили на палубу, раздевали, по-прежнему связывали за спиной руки, ставили у открытого проема в фальшборте, длинным острым ножом глубоко вспарывали крест-накрест живот и еще живого и кричащего от боли и ужаса сталкивали в воду. И захлебывался невезучий житель Палестины очень быстро, и шансов всплыть через несколько дней раздувшимся от трупных газов мертвым телом у него совершенно не оставалось, и хищные рыбы, в том числе и средиземноморские акулы, слетались отовсюду на бесплатное пышное пиршество, помогая уничтожать нежелательные улики.

Так было в германской зоне оккупации Палестины, а их союзники-итальянцы от своей человечности по отношению к «богоизбранному» народу не отступили и на его исторической прародине. Несмотря на жесткие требования немцев поступить аналогично или, если у самих итальянцев «кишка тонка», передать их на германскую сторону, они ни одного палестинского еврея за его национальную принадлежность не расстреляли. Вначале итальянцы просто разрешили местным иудеям продолжать жить и трудиться в своих привычных городах и поселениях, потом были вынуждены все-таки согнать их в несколько отдельных, подальше от побережья, районов в своеобразные резервации. Колючей проволокой эти районы не ограждали, но стационарные посты с пулеметами и передвижные патрули вокруг организовали. Не столько для охраны евреев от разбегания, сколько для охраны самих евреев от приезжающих «в гости» немцев и вечно обозленных фанатиков-арабов.

Работа, плодотворно кипевшая на объекте № 48 с сентября 1939 г., уже к ноябрю 1941 г. стала потихоньку выдыхаться. Алексей Валентинович надиктовал Клаве все, что помнил; причем на совершенно разные темы, зачастую очень далекие от войны, политики и технических возможностей ближайших лет. По поручению своего непосредственного начальника Михаила Куевды, с которым он, можно сказать, подружился, Алексей Валентинович составил множество рефератов и по совершенно отвлеченным и незначительным в ближайшие годы темам: от внешнего дизайна автомобилей и кухонной мебели в разные десятилетия до меняющейся моды (насколько он помнил) на женские прически и одежду.

Максимов вполне понимал грядущую пользу от относительно простых, но приобретших в его времени большую популярность изобретений, на которые вполне можно заранее оформить патенты: ватные ушные палочки; застежка «липучка»; усовершенствованная «молния», у которой стальные зубчики заменяются витой пластмассовой проволокой; плавающая головка бритвенного станка и прочее, прочее, прочее. Что-то, при желании, можно было бы внедрять и сейчас – технические возможности это вполне допускали – но вся экономика страны работала на оборону; для других изобретений еще не были готовы материалы – терпеливо ждать приходилось в любом случае, но сразу после победы в еще не начавшейся войне, СССР уже готовился стать страной, задающей моду не только в первоклассном оружии, но и в женских купальниках и культуре.

Произведениям культуры были посвящены отдельные воспоминания Алексея Валентиновича. Он продиктовал краткие сюжеты значимых, по его мнению, популярных романов отечественных и зарубежных авторов, кинофильмов и пьес. Большое внимание уделил советским песням. Тексты он помнил почти дословно, а вот с музыкой было сложнее. При относительно сносном (в кругу знакомых) умении бряцать на гитаре, с нотами он дружил на порядок меньше.

Но Михаил сам или кто-то его надоумил на это дело, пригласил компетентного товарища, очевидно сотрудника органов и музыканта-композитора в одном лице. Этот сорокалетний товарищ в костюме тройке с галстуком бабочкой, представившийся Романом Петровичем, встречался с Алексеем Валентиновичем в кабинете, где он обычно работал с конструкторами оружейниками. Алексей Валентинович вспоминал на гитаре мотив – Роман Петрович записывал его нотной грамотой.

В дело пошли не только отечественные мелодии, но и зарубежные. Слова – дело наживное – будут русские. Вполне понимая, что они занимаются плагиатом на государственном уровне, Алексей Валентинович совестью при этом совершенно не маялся. Ничего, талантливые композиторы и поэты и советские и чужеземные свое возьмут, придумают что-то другое, а с тем, что Советский Союз должен после войны быть «впереди планеты всей» во всех областях, а не только «в области балета», как пел Юрий Визбор, Максимов был полностью согласен.

Тем более, как они поразмышляли об этом с Михаилом, вовсе не факт, что в новой, уже сильно изменившейся реальности, скажем, Булат Окуджава напишет песню «Бери шинель, пошли домой». Ведь, если рассуждать здраво, совершенно неизвестно, какие события, какие мысли: радость или переживания, подтолкнули его тогда к знаменитому, за душу берущему тексту. Ведь теперь, есть такая огромная надежда, не будет оккупации советской земли, будет меньше жертв и горя и враги уже вряд ли дойдут до солдатской «родной хаты», которую сожгли в тексте песни Михаила Исаковского. Разве что, случайная бомба вдребезги разнесет. От этого да, не застрахуешься, но масштаб, как они с Михаилом надеются, будет в разы меньшим. В общем, на какое-то время Алексей Валентинович был плотно занят культурной работой. Довольна была и Клава, с удовольствием слушавшая песни в его исполнении дома под гитару. Устраивали они по вечерам такие посиделки вместе с Михаилом.

Но, закончились, наконец, и песни. Больше ничего в памяти не всплывало. Последний месяц работа Алексея Валентиновича в основном состояла лишь в очень редких встречах с конструкторами-оружейниками иногда с рассматриванием уже получившихся образцов, иногда с обсуждением какого-нибудь всплывшего вопроса на бумаге. Опытные образцы крупногабаритной техники ему показывали лишь на фотографиях и чертежах. В принципе, он понял, что толку от его не полных, в чем-то даже поверхностных знаний на этапе доработки этих образцов до серийного выпуска уже ни малейшего. Алексей Валентинович постепенно стал ощущать себя отработанным паром. Бесполезным.

Видя его увеличивающуюся хандру, Михаил придумал новое развлечение. Привезли кинопроектор, динамик, раскатывающийся белый полотняный экран – и их гостиная по вечерам вполне успешно превращалась в уютный кинотеатр для троих. За киномеханика выступал сам Михаил. Потом пошли дальше: Михаил стал демонстрировать уже только Алексею Валентиновичу секретную документальную хронику с полигонов и разных частей света. Кате никто не запрещал, но она и сама не жаждала присутствовать на таких дневных сеансах. Алексей Валентинович, взбодрившись увиденным, с удовольствие ознакомился с заводскими и полигонными испытаниями изготовленной по его подсказкам техники; впечатляли и добытые разнообразными путями кадры военной хроники в Европе, Азии и Африке. Нелегко теперь давалась Гитлеру победа, ох, нелегко.