Николай Коростелев - Гнев Неба [litres]

За сутки до этого.

Капитан первого ранга Добровольский, которому командование поручило взять китайскую импань, тяжело вздохнул:

– Андрей Иннокентьевич, это же сущая авантюра! Да, я получил приказ взять штурмом крепость Дагу! Да, я понимаю, что суммарное количество стволов её фортов насчитывает сто семьдесят семь орудий, из которых, по вашим же словам, семнадцать – новёхонькие шести- и восьмидюймовые Круппы…

– И Армстронги, – невозмутимо поправил его собеседник.

– Хрен редьки не слаще, – отмахнулся Добровольский. – Я говорю о том, что любое наше судно, которое встанет против стен Северо-Западного форта для прямого выстрела, немедленно окажется подарочной мишенью для Северо-Западного и Северного фортов. И сколько снарядов они успеют мне влупить в борт, я не знаю. Зато точно могу утверждать, что двух-трёх попаданий ниже ватерлинии моего «Бобра» будет достаточно, чтобы он осел в Хэйхэ по верхнюю палубу.

– Если вы не вскроете бастионную галерею Северо-Западного форта, то десанту в крепость не попасть, – возразил Андрей.

– Но, чтобы пробить трёхметровую кирпичную стену и земляную насыпь, да так, чтобы снаряд разорвался в вашей галерее, а не «погас» в толще земляного вала, мне нужно выставить «Бобра» строго перпендикулярно стене форта. Единственное мое шестидюймовое орудие, которое может сделать такой выстрел, расположено вдоль оси корабля. А если я разверну судно поперёк реки, то все остальные мои орудия станут бесполезны. Мы не сможем вести из них огонь, угла доворота башен не хватит. Останутся только две носовые малокалиберные пушки и пулемёт Гатлинга. Что, как вы понимаете, для форта равносильно укусу блохи.

– Значит, нужно атаковать двумя кораблями, – предложил Андрей.

– А вы думаете, у меня их десяток? Да всё, чем я располагаю на этой стороне бара, легко посчитать на пальцах двух рук. Из двенадцати кораблей только семь имеют на вооружении шестидюймовки. Да что там говорить! – разгорячился Добровольский. – У меня на всех двенадцати кораблях всего сорок три орудия и пять пулемётов. Ладно, предположим, я вскрыл вашу галерею, но пока штурмовая группа доберётся до пролома, китайцы сто раз очухаются и смогут организовать отпор.

– Возможно, – согласился Андрей. – Но если вы согласитесь с моим планом, то всё может повернуться иначе. Смотрите! Я с отрядом добровольцев, человек в сто пятьдесят, буду находиться в непосредственной близости от ворот галереи.

– Непосредственная близость – это сколько?

– Метров тридцать, максимум сорок, – ответил Андрей.

– Да вы что, издеваетесь надо мной?! – взвился Добровольский. – Разлёт снарядов у главного калибра канонерок больше двадцати метров.

– Так это на море, – примирительным тоном ответил Андрей. – Вы же будете вести огонь на реке, практически в штиль, с расстояния максимум двести-триста метров.

– Ну, да, – согласился моряк, – с разлётом снарядов я погорячился, но тридцать метров… – Он покачал он головой. – Очень близко. А если я вместо китайской галереи попаду в вашу группу?

– Значит – такова моя судьба, – пожал плечами Андрей и, усмехнувшись, добавил: – Не поверю, что на лучшей канонерке Тихоокеанской эскадры на главном калибре сидит косоглазый лопух.

– Тьфу на вас, Андрей Иннокентьевич, – рассмеялся Добровольский. – Мой комендор [61] Комендор – матрос-артиллерист. на главном, что зоркий сокол, да и начальник артиллерии – умелец, каких поискать. – Добровольский закурил. – Ох и отчаянный вы человек, – вздохнул он. – А это правда, что вы награждены «клюквой» и Анной с мечами?

– Правда, – просто ответил Андрей. – Разве это имеет значение?

– Имеет, – ответил Добровольский. – Пусть мой комендор знает, кто сидит под стеной форта, в то время пока он целится в ворота.

– И как это ему поможет? – заинтересовался Андрей.

– О, будьте уверены – поможет! Я ему расскажу, кто натянет ему глаз на то место, на котором он обычно сидит.

Шутка разрядила обстановку.

– А если серьёзно, Андрей Иннокентьевич, если бы не личный приказ вице-адмирала Гильдебрандта и просьба весьма мной уважаемого полковника Вогака, – Добровольский затянулся, – я бы не согласился ставить успех всей операции в зависимость от никому не известной, расположенной непонятно где китайской бастионной галереи. Полагаюсь исключительно на ваши слова и заслуги перед государем. Кстати, чуть не забыл, полковник Вогак передал для вас письмо. Я хотел передать его вам перед совещанием, да закрутился.

Андрей вскрыл конверт.

«Милый Андрей! Только в разлуке поняла, насколько ты мне близок и дорог. Моя душа рвётся к тебе, и желание обнять настолько огромно, что не хватает слов выразить. И я обнимаю тебя, обнимаю всем сердцем, на расстоянии, нежно, тепло и чувствую твоё дыхание… Прошу тебя, береги себя. Жду твоего возвращения. Твоя Марина.»

Андрей улыбнулся и убрал письмо в карман.

– Из дома? – поинтересовался Добровольский.

– От невесты, – кивнул Андрей.

– А я от своих месяца два весточки не получал. Да… – Добровольский затушил папиросу. – Давайте вернёмся к нашим делам. Я понимаю свою ответственность за жизни вверенных мне десантников, но готов довериться вам и рискнуть.

– Я не подведу вас, господин капитан первого ранга, – вытянулся по стойке «смирно» Андрей.

– Тогда давайте ещё раз обсудим ваше предложение…

До истечения срока ультиматума оставалось более двух часов. Стояла безлунная ночь, отлив уже обнажил каменную отмостку, а стена отбрасывала на урез воды длинную тень, скрывая десант от китайских часовых.

Поль согласился со Станкевичем и разрешил авангарду выдвинуться раньше. Плеск речного прибоя и отблески воды давали штурмовикам ориентир, чтобы осторожно, но достаточно уверенно продвигаться вперед. Корабли коалиции вечером не зажгли бортовую иллюминацию, и теперь об их местоположении можно было только догадываться. Плотные облака скрыли луну, и на чёрной поверхности реки тускло светились лишь кормовые огни китайских джонок. И было непонятно, стоят ли они у противоположного берега или на якорных стоянках.

В передовой, штурмовой отряд, которым командовал поручик Станкевич, вошли отряды русских пехотинцев, японских и австрийских моряков.

Андрей шёл первым. Вот и старый разобранный пирс. Он поднял руку. Поручик заметил его жест и приказал отряду остановиться. Ещё днем Андрей договорился с поручиком о порядке движения передового отряда.

– Впереди иду я, за мной двенадцать штурмовиков моей группы. Распорядитесь, чтобы этот отряд состоял исключительно из добровольцев. Предупредите их, что во время штурма они подчиняются лично мне. Подчеркните! Беспрекословно подчиняются. Кто не согласен, того замените.