Герман Романов - Царская свара (2)

«Шлиссельбургская нелепа» несколько расстроила общие планы, но судя по тому, что не поступало депеш, дело закончилось успешно, и «Григорий» уже либо убит, или водворен обратно в «секретный каземат». Но скорее всего первое — братья Орловы (хотя он их не любил всеми фибрами души) доведут дело до конца, что полностью совпадало с его планами. Из трех мужчин, имеющих право на российский престол, точнее уже из двух, должен остаться только его воспитанник…

Нарва

Чиновник Тайной Экспедиции

Капитан Иван Ростовцев

после полуночи 9 июля 1764 года

— Эй, на плашкоуте, у ну стоять! Живо обратно к веслам и на ту сторону! Тайная Экспедиция!

От страшных слов, выкрикнутых капитаном, на берегу все застыли. Гребцы, что поплелись в парусиновую палатку, замерли на месте. А паромщик прямо окаменел с веревкой в руках, которую он наматывал на причальное бревно. Несмотря на ночные сумерки, было хорошо видно, что семеро паромщиков заметно побледнели лицами. Но расторопность к ним тут же вернулась и они бросились выполнять приказ.

— Так, ты тут… кх, кхе…

Капитан сплюнул на дорогу сгусток пыли, забившей ему горло. Посмотрел на лошадей — те изрядно шатались, взмыленные — все же самый длинный перегон, почти двадцать пять верст они проделали на одном дыхании. Ничего, решил про себя Иван Кириллович — сейчас постоят четверть часа, передохнут — потом три версты галопом до «яма» выдержат — не загнали, быстро в себя кони придут.

— На тот берег, живо! Потом спать завалитесь, до утра еще проспитесь. Эй, борода многогрешная, — капитан склонился с седла, на поясе шпага, в седельных кобурах торчали пистолеты.

— Трое всадников должны были переправляться у тебя часа четыре тому назад! Ты их хорошо разглядел? Или тебя на дыбу сейчас приказать вздернуть? «Государева служба» — видишь?!

Грозный вид казенной бумаги с характерной печатью на шнурке произвел устрашающее впечатление — паромщик чуть ли не присел от почтительности и быстро заговорил:

— Были, господин, а как же! Перед закатом подъехали, но то меньше трех часов было. В крепости сигнал тушить огни часа два тому отзвучал, вот они как раз и подъехали. Часа три назад, не больше. Луна сейчас здесь висит, а тогда вот там появилась.

Бородатый мужик с характерным оканьем ткнул рукою в темно-серое небо, усыпанное тусклыми, еле видимыми звездами — все же ночи светлые, непривычные для жителей средней полосы России. А у поморов сейчас вообще ночи нет, даже такой куцей — там сейчас круглые сутки день стоит, один яркий, другой тусклый.

— Какие они были, эти всадники?

Ростовцев напрягся, чувствуя, что ухватил след. Вот уже почти шесть часов они гнали по ревельской дороге, останавливаясь в «ямах», меняя там заморенных лошадей на свежих. И опрашивали путников и смотрителей, не попадался в глаза им кто-то. И тихо зверели от отрицательных ответов, понимая, что беглецы поехали по другой дороге. А это сводило почти не нет, превращало в гнилую соломенную труху все надежды получить чины и груду золота за их поимку.

На пароме через Лугу забрезжила удача — паромщик, подслеповатый мужик, ответил, что переправлялись три всадника. Вот только разглядеть их толком не удалось — и солнце глаза немного слепило, да и зрение слабым совсем стало, немощен стал, да старый совсем.

Расспрашивали с пристрастием гребцов — здоровые мужики только глазами хлопали, ответы одни и те же — господа офицеры в плащах и шляпах, при шпагах и пистолетах. Кто ж таких разглядывать будет — живо в рыло любопытное получишь!

Отметили только, что кони добрые и свежие, да целую блестящую полуполтину кинули вместо обычной платы — трех полугривен, по одной на всадника с конем. Такое они сразу запомнили — получить 25 копеек вместо 15, пяти алтын по счету денежному.

— Двое при шпагах, офицер и капрал из драгун, а то и сержант — ловок больно. Видел таких — я ведь с Минихом еще в походы ходил. Офицер как бы не капитан, а то и в чине майорском — властен, ты уж меня прости за слово такое. Глаза злые! Из местных баронов он, ливонских, говор чувствуется, но говорил на нашем языке хорошо. Второй молчал токмо, но рука у пистолей была — не боязно даже стало. А третий…

Старик задумался — всадники ввели коней на плашкоут, а гребцы принялись за дело. Капитан молчал, понимая, что старик пытается припомнить что-то важное в той мимолетной встрече. Тут не надо мешать, а лишь терпеливо ждать, как бы время не торопило.

— Безусый третий, показался юнцом, но… Пусть даже новик, но они к переходам привычные. А тут нараскоряку стоял, а майор тот не ругал, а бережно общался, ласково, словно барышней…

Иван Кириллович напрягся, от слов старика рука ухватилась за эфес шпаги — это был СЛЕД! Причем горячий, запах еще не остыл. У него как у ищейки затрепетали ноздри

— Точно, господин офицер! Она это была, дама знатная, только драгуном переодетая, мундир синий! На руках не краги драгунские, как положено, а перчатки кожаные — пальчики тоненькие. И шпаги при ней не было — я еще подумал, какой хлипкий новик, в седле сомлел и без шпаги. А ведь такое для чести офицерской зазорно, без клинка то. А места у нас неспокойные, бываю разбойнички шалят, или солдаты беглые в шайки сбиваются и на промысел по дорогам выходят.

— Держи старик! Заслужил!

Ростовцев бросил старику рубль, свел коня с парома и запрыгнул в седло — тело отозвалось болью, но привычно смирилось перед тяготами. Четверка всадников рысью понеслась по дороге, миновала кольцо бастионов, и вскоре подъехали к ямской станции с трактиром. Выбежавший смотритель посерел при виде подорожной, громко кликнул служек. Оставив одного из кавалергардов смотреть за седловкой свежих лошадей, капитан направился к трактиру, заметив возле него двух драгун в кафтанах.

— Их пятеро, Иван Кирилович!

— Вижу, но лошадей семь, — усмехнулся Ростовцев — привычная картина для послужившего в армии офицера. Обычный разъезд, офицер или сержант, и шестеро драгун. В трактир зашли выпить пива офицер с капралом, остальные грызут сухари и пьют тоже пиво. Вот только при виде подъехавшей четверки, да еще с царской подорожной, служивые встрепенулись, занятия свои бросили, и как бы невзначай, у не расседланных лошадей оказались, поближе к притороченным ружьям и пистолетным кобурам.

— Что фам уготно, госпота?

С неистребимым чухонским акцентом обратился трактирщик, но при виде грозной бумаги посерел.

— Три всадника! Три часа назад! Заехали сюда!

Ростовцев четко, в несколько приемов, спросил трактирщика, отметив, что сержант с капралом, что пили пиво, живо вскочили. У обоих по медали, ухватки бывалых ветеранов, моментально оценили ситуацию — кавалергарды императорский конвой и просто так по дорогам не шляются. Тут «государственным делом» пахнет!