Владимир Сканников - Час-корень

К этому моменту уцелел единственный кибер — тот, который оставил людей без пушки. И теперь он добрался-таки до «термоса» — ударил с размаху, расколотив прибор в щепки. Но было поздно.

Смерч уже сформировался и уплотнился, стал самодостаточным. Вытягивая магию из воды на полу, он упёрся в крышу — а миг спустя пробил её, взломал изнутри, как яичную скорлупу, и рванулся дальше, к аппаратуре, свисающей из-под купола.

Последние стёкла в бювете вылетели наружу. Дыра в крыше зияла, щерилась обломанными краями, от неё разбегались трещины. Стены крошились, вздрагивали. Смерч выл — и сквозь этот вой Рыжий заорал, надсаживаясь:

— Уходим!

Флегматик и так уже был снаружи. Технарь, обогнув уцелевшего кибера, тоже выскочил за порог. Рыжий хотел броситься за ними, но оглянулся и понял, что Роберт не может встать.

Рыжий подскочил к пострадавшему, попытался поднять, но поскользнулся в луже и упал рядом. Несколько мгновений было потеряно, и Роберт вдруг отчётливо понял — обычным путём уйти уже не удастся, крыша сейчас обвалится.

— Варя! — заорал он. — Вытаскивай нас!

И тут же услышал ответный мысленный крик: «Двоих — не смогу! Одного тебя!»

— Стой! Нет!

Рука едва слушалась, казалась чужой, но Роберт всё-таки смог стянуть кольцо с пальца и крикнул Рыжему:

— Возьми! Уходи!

— А вы?!

— Меня вытащат! Обещаю!

Магия сгустилась вокруг, придавая твёрдость словам и отфильтровывая любое враньё. Только из-за этого, наверное, Рыжий поверил Роберту — и принял кольцо. А в следующий миг от крыши отломился кусок размером с письменный стол и полетел на них.

Но перстень уже сработал.

Рыжий нашёл лазейку сквозь пространство и время.

Смерч застыл, как на фото, трещины остановили свой бег по крыше, а обломок завис в падении, на полпути. Только Рыжий передвигался внутри стоп-кадра, хотя движения эти были странно-замедленными, как у водолаза на дне.

Сквозь вязко-неподатливую секунду он продирался к двери бювета.

«Роберт! — крикнула Варя. — Твоя очередь! Уходи!»

«Что надо делать? До двери не дойду!»

«Неважно! Обычная дверь — это только символ!»

«Можно без неё?»

«Да! Тем более сейчас! Просто чувствуй, как я!»

От напряжения в мозгу у Роберта что-то переключилось. Его восприятие смешалось с восприятием Вари, усилилось магией — и стало качественно иным. Теперь он видел не только то, что находилось перед глазами. Он как будто почувствовал окружающее пространство, проник в его суть.

И время он почувствовал тоже.

Воспринял, ощутил, разглядел — слова смешались, и уже непонятно было, какое подходит больше. Главное, что из этого смыслового сырья сформировался образ, пригодный к употреблению.

Механизм истории проявился, показал себя Роберту.

Шлейфы причин и следствий тянулись за людьми, уходили в прошлое. Там они то бледнели и размывались, то опять обретали чёткость, А если смотреть на них особенно пристально, окрашивались эмоциями, вспыхивали, как хвосты у комет.

Предметы тоже оставляли в прошлом следы. Кольцо на пальце у Рыжего, например, прочерчивало сквозь время прерывистую кривую, которая светилась ярко и вызывающе, вплетаясь нитью в судьбы людей.

Роберт видел сейчас всё сразу — и то, что было, и то, что есть. Он лежал на полу бювета и при этом смотрел на источник сверху, снизу, со стороны — ракурсы менялись, дополняли друг друга и совмещались в стереоскопическую модель, которая была частью огромного, невообразимо сложного здания со множеством корпусов…

И да, чтобы перейти из одного корпуса в другой, не нужна была работа ногами. Требовалось сменить не физическое положение тела, а мысленную точку обзора. И если сделать всё правильно, то можно было себя увидеть уже не под куполом, который смонтировали машины, а в обычном бювете, построенном на краю такого же обычного города…

«Иду», — сказал Роберт Варе.

Время снова ускорилось.

Обломок крыши возобновил падение и через долю секунды рухнул на пол, но человека там уже не было.

Роберт покинул сказку.

И уже постфактум, как эхо, ощутил-увидел-воспринял то, что там случилось через пару мгновений после его ухода.

Рыжий выскочил за порог и подбежал к фургону. Оглянулся — стены бювета рушились, смерч плясал на обломках, ввинчивался в купол, и тот трещал, раскалывался по швам. Вихревой поток уплотнялся, ревел всё громче.

— Сейчас рванёт! — проорал технарь.

Рыжий прыгнул в фургон.

Но перед этим содрал с руки перстень, размахнулся и зашвырнул его в смерч, в ревущий поток истории.

Роберт открыл глаза и пошевелился — боль притупилась, двигаться стало легче. Кое-как он поднялся с пола. Воды вокруг не было, только пыль и мусор. Бювет был пуст и заброшен, но зато цел. Даже грязь на оконных стёклах порадовала — просто потому, что стёкла эти исправно держались в рамах, а не валялись повсюду в виде осколков.

Он отряхнулся, выбрался из бювета и, пошатываясь, побрёл по дорожкам. Встречные косились на него с некоторой опаской, но хотя бы не разбегались с визгом. Данный факт, учитывая текущие обстоятельства, можно было считать значительным достижением.

— Роберт!

Из «девятки», затормозившей на въезде в парк, выскочила Варя — подбежала к измочаленному историку, обхватила его руками. Он тоже обнял её, сказал:

— Я вернулся.

— Знаю… Но ты сначала был без сознания, докричаться я не могла… Выскочила из дома на трассу, попутку поймала…

— Понял. Спасибо.

Они доехали до его двора, поднялись в квартиру. Варя спросила:

— Как чувствуешь себя?

— Сносно.

— Оно и видно. Иди умойся — а то как будто в грязи лежал.

— Подкалываешь? Ну-ну. А говорили — совсем без юмора.

— Нахваталась от некоторых…

Когда он вышел из ванной, Варя была на кухне. На плите стояла кастрюля, в ней что-то булькало.

— Нам поесть надо, — сказала гостья, — силы восстановить. Хорошо хоть, продукты у тебя тут нашлись. Полуфабрикаты, правда, сплошные. Ты кроме них покупаешь что-нибудь?

— Лень. Ты лучше скажи, как там сейчас обстановка в сказке? Я вырубился, но ты же, наверно, всё рассмотрела.

Она, сев напротив, покачала головой:

— Нет, увидела совсем мало. Фургон отъехал, парни успели. Потом — дикий всплеск из источника через купол…

— Рыжий на это, кажется, и рассчитывал. Через купол — в машинный центр, чтобы всё сразу вырубить. Получилось?

— Не знаю. Всплеск был такой, что проход в тот мир заклинило наглухо. Туда больше нельзя заглянуть. Мне, по крайней мере, не удаётся. Мир Никиты как будто отмежевался, обособился от всех остальных…

— Плохо. Если он выпал из системы, то балансу — конец. Система пойдёт вразнос. Оставшиеся миры перемешаются окончательно.