Марина Ноймайер - Под знаком Льва [litres]

На удивление, завтрак не ждет нас на следующий день у дверей комнаты, а молодая служанка, которая входит с кувшином теплой воды, сообщает, что сегодня утренняя трапеза будет в пиано нобиле. Лео дремлет еще некоторое время, пока я умываюсь и одеваюсь, но в конце концов ему приходится выползти из постели, когда я борюсь с лифом платья. Он прижимается поцелуем к моему лбу и вынимает у меня из рук шнурок, а затем в несколько быстрых движений зашнуровывает лиф. Ухмыляясь, он тычет мне пальцем в кончик носа и принимается одеваться сам, а через десять минут мы уже направляемся к пиано нобиле.

Еще издалека нас манит вкусный аромат, и мой желудок отзывается голодным урчанием. Вчера у меня было много поводов потратить калории, так что сегодня следовало бы наесться впрок перед встречей с Люцием.

– Я бы убил за чашку кофе, – зевает Лео, шагая рядом со мной.

– Тогда внеси растворимый кофе в список нашего багажа в следующее путешествие.

– Да это я ляпнул, не подумав! Такими темпами, в наше следующее путешествие в прошлое мы отправимся с тремя чемоданами.

Я пожимаю плечами:

– Ну и что? Разве существуют какие-то ограничения, которые предписывают нам полностью обходиться без привычных вещей в прошлом?

– Подлинность – главное правило, а ты и так пренебрегаешь им, нанося современный макияж.

Я сдерживаю свой дерзкий комментарий при себе, так как мы уже добрались до большого салона. Увидев собрание, занявших свои места за большим столом, я нисколько не удивляюсь. Сам стол просто ломится от накрытых деликатесов. Анджело сидит рядом с Леонардо да Винчи, чьи длинные волосы и борода были недавно вымыты и подстрижены, напротив них заняли места художник Томмазо по правую руку от идущей на поправку Галатеи. На ней сегодня плиссированная ночная рубашка, а на коленях лежит одеяло, но сидит она прямо, жадно вгрызаясь в фаршированный рулет.

От радости у меня заходится сердце, и я бросаюсь в ее сторону: так приятно впервые за несколько дней видеть Галатею не в кровати! Ее кожа еще не успела восстановить свое естественное сияние после болезни, но нефритовые глаза уже не кажутся мутными и воспаленными, а сверкают, когда она, жуя, поднимает взгляд на меня. Роскошные рыжие волосы всклокочены, но блестят здоровым блеском.

– С каких это пор тебе разрешили забыть про постельный режим? – взволнованно спрашиваю я.

– Сегодня Томмазо наконец-то разрешил мне встать с кровати. – Она ласково поглаживает по загорелой стороне ладони своего возлюбленного, не отходившего от ее постели ни на шаг, а затем разворачивается ко мне с серьезным выражением. – Я знаю, что обязана тебе жизнью. Я почти не помню большую часть того, что происходило во время лихорадки, но остальные сказали мне, что ты прогнала врача и дала мне свое лекарство. Мои девочки убеждены, что только благодаря твоей помощи я и выжила.

В ее глазах мерцают слезы, и мне приходится сглотнуть, чтобы хоть как-то обуздать свои эмоции.

– Я того же мнения, – вмешивается Томмазо, который до сих пор не произнес ни слова. Мне почему-то кажется, что борьба за выживание Галатеи отнимала у него желание разговаривать, но теперь опасность миновала, и он снова готов общаться.

Томмазо кивает мне, и выражение его серьезных темных глаз говорит больше, чем слова. Я рассеянно киваю ему в ответ и снова сосредотачиваюсь на Галатее.

– Нам просто повезло, – приглушенно говорю я. – Это Лео передал мне лекарства, изначально у меня не было их с собой.

Взгляд Галатеи обращается к Лео, так и оставшемуся на другом конце стола, следя за нашим разговором. После последней встречи с Галатеей он, наверное, опасается даже сесть за стол.

– Так ли это, кардинал Орланди? Неужели я в долгу и перед вами? – обращается она к нему. Лео расправляет плечи.

– Вы ничего мне не должны, мадонна. Я действительно передал Розали лекарства, просто на случай чрезвычайной ситуации, однако это было исключительно ее решение поделиться ими с вами.

Галатея продолжает испепелять его взглядом, который у меня совершенно не получается истолковать. Наконец она благосклонно кивает.

– Садитесь же! Еда остынет!

Таким образом, парой фраз Лео реабилитируется перед Галатеей. Я украдкой ему улыбаюсь, и он чуть прикрывает глаза, прежде чем отодвинуть мне стул и сесть рядом со мной.

Первые десять минут я с полной самозабвенностью посвящаю завтраку. Анджело и Леонардо уже почти закончили трапезу и тихо беседуют, лишь изредка обращая внимание на фрукты.

– Это все еще очень запутанно, – прямо говорит Леонардо, перебирая в ладони горсть винограда. – Я не могу выразить словами то, что видел и испытывал в этом месте. Возможно, когда-нибудь… Во всяком случае, в моей голове возникают все новые и новые идеи, а когда я думаю об этих вагонах…

Он замолкает, раздавливая между пальцев виноградину. Анджело поворачивается ко мне, приподнимая брови, и мне только и остается, что пожать плечами. Из намеков Леонардо я при всем желании не смогу точно понять, в какое место его отправила, но может быть, и к лучшему, если мы этого не узнаем. Двухнедельное приключение, похоже, произвело на него грандиозное впечатление, даже если он пока и не совсем понимает, что именно с ним случилось. Как я могу винить его в этом?

Мы довольно долго сидим за завтраком, пока Леонардо первым не отодвигает свой стул и не поднимается.

– Извините, что сдаюсь первым, но если я съем еще хоть кусочек – лопну. – Он дружелюбно улыбается, почтительно кланяясь Галатее, а затем разворачивается, чтобы уйти.

– Тебе бы тоже не помешало немного отдохнуть, – замечает Томмазо, глядя на Галатею, которая действительно уже выглядит весьма уставшей. – Я отведу тебя обратно в постель.

Галатея вяло протестует, но все же без сопротивления позволяет Томмазо себя увести, помахав нам на прощанье через его плечо, прежде чем скрыться за дверью.

– Она хочет уехать с ним, – произносит Анджело, задумчиво глядя на стул, где только что сидела Галатея. Я удивленно оборачиваюсь к нему.

– В самом деле?

Он кивает:

– Эта лихорадка… То, что она сделала… Это заставило ее задуматься. Наверное, она поняла, как сильно любит Томмазо и насколько будет сожалеть, если откажется от него ради богатства и влиятельных покровителей.

Это… Ого! Честно говоря, я в шоке, даже не могу себе представить, что для Галатеи означает оставить свою жизнь здесь, в Риме, отказаться от своей свободы и независимости, которые так много для нее значат… Возможно, эта жуткая лихорадка стала для нее переломным моментом после того, как она так долго разрывалась в выборе между Томмазо и своей привычной жизнью.

Мой взгляд возвращается к Анджело, который выглядит огорченным. Похоже, ему претит решение Галатеи.