Александр Афанасьев - Иностранец

Интересно, почему мне он кажется морально чище, чем большинство из тех правильных и рукопожатных политиков, которых принимают в Брюсселе и с которыми не брезгует ручкаться сам бундесканцлер?

Вопрос, верно?

Меня остановили — несмотря на темноту, машин было достаточно, и я понимал, что оружия у них тоже достаточно, и что они в любой момент могут направиться или в Белград и там начнут убивать — или к албанской границе. Там вообще нет проблем — подъехал к мосту и тра-та-та. С той стороны с ответом не замедлят.

Позвали Василия, он вышел. Он был трезвый, оружия при нем не было. По крайней мере, на виду, в то время как у других — было

— Добродошли — поприветствовал он меня

— Добродошли — ответил машинально я — знаете уже?

— Не здесь… зайди в дом.

Мы пошли в дом. Сначала прошли через мощеный кирпичом двор… мне это напомнило дом, где жил в свое время Дудаев… на Льва Толстого, я это до сих пор помню, как и многое другое. Ночь, все из кирпича, и забор и даже на земле кирпич, вооруженные люди, отблеск пламени из костра. Не хватает только подвала с тюремными камерами, где сидят заложники, на деньги от выкупа которых кормят боевиков. Я участвовал в переговорах по освобождению еще до второй войны, знаю как все это…

Бросился в глаза мужчина у костра — он плакал, не скрываясь, на него старались не смотреть, рядом с ним никого не было

— Кто это?

Никич понизил голос

— Это родной отец Ани. Мой брат Милан

О как!

— Он пьян?

— Для него — нет, просто выпил немного.

— Я могу с ним поговорить?

— Поговори, сделай милость. Я уже не могу.

Василий хлопнул меня по плечу и направился по коридору. Я подумал — эти придурки, когда говорили что я должен контролировать Василия — они чем думали и о чем? Сами бы и попробовали — контролировать. Контролеры… хреновы.

Милан Никич…

Ненавижу разговаривать с родственниками жертв — но никогда не уклоняюсь от этого. Это не моральный долг, нет. Это — плата. Цена.

— Извините…

…

— Я полковник Панин, один из тех кто ведет расследование. Мы можем поговорить?

— Сейчас?

— Можем завтра

— Нет… давайте сейчас

Где-то я его видел…

Так вот — это цена, которую платят все, кто занимается розыском. Любой психолог вам скажет — не принимай в себя чужое горе, сгоришь.

Но как — не принимать?

Мы вышли на улицу. Там было попрохладнее. Я думал, что Милан пьян в дрезину — но как оказалось, на ногах он держался

— Как вас зовут?

— По-русски Алексей.

— По-русски… у нас в чете были русские

— Вы воевали?

— Конечно. Как и все…

Я решил эту тему не продолжать

— Скажите, вы были против того что Аня жила и работала в Белграде?

— Против… да, против

— Что она говорила?

— Я… не говорил ей об этом

Милан помолчал

— Права не имел. Кто я такой для нее…

— Отец

— Чем иметь такого отца лучше быть сиротой… я сидел долго, вы знаете?

Вот как

— В чем вас обвиняли?

— В бандитизме…

Понятно, жертва девяностых вдобавок.

Знаете… у меня нет особого сочувствия к этим браткам, которые в девяностые куролесили по городам и весям, а потом — кто лег, кто сел на долгие срока. Каждый все-таки сам распоряжается своей жизнью. Но мне жаль их семьи, которые они успели создать… я примерно знаю, как они живут. Быть семьей сидельца — дело нелегкое, а когда сиделец возвращается — все становится еще сложнее.

— Аню… воспитала бабушка. Меня рядом с ней не было.

— Я могу поговорить потом с бабушкой?

— Ее нет с нами. Уже год…

Мелькнула мысль — исходя из того что мы знаем, Аня покатилась по наклонной как раз примерно в это время. Может, стыд перед еще живой бабушкой ее от чего-то удерживал? И как только ее не стало…

Да, кстати…

— Простите… а где ее мать?

— Где? А хрен знает, где!

…

— Уехала. Дочь ей мешала, она ее тут бросила.

Мда… вот Достоевский бы тут развернулся. Какая-то… обыденность зла. Даже не зла, а какой-то распущенности… когда люди вдруг забывают о Боге, о наказании и с жуткой обыденностью делают по-настоящему дерьмовые вещи.

— Как же она росла?

Мужик этот вдруг снова заплакал… нет, он не зарыдал, просто слезы вдруг потекли по щекам. Даже мне стало не по себе.

— Аня… доченька…

Я молчал — а что тут скажешь.

— Извините.

— Ничего…

— Вы… его найдете? Найдете того кто это… сделал

— Найду — привычно сказал я, беря на душу еще один груз. Как будто у меня их там мало было…

…

— Аня часто с вами созванивалась?

— Никогда.

…

— Она меня… не любила.

— А с Василием?

— Он помогал ей…. Немного. Белград город опасный.

Понятное дело.

— Вы что-то знаете про ее отношения?

— Ну… у нее парень был. Футболист этот.

— А кроме него?

— Не было — Милан посмотрел на меня — вы куда клоните?

— Я пытаюсь понять. Она с вами чем-то делилась?

…

— Когда вы последний раз с ней разговаривали?

Милан припомнил

— Полгода назад.

Здорово…

— Ну? Поговорили?

Я кивну

— Поговорили.

Василий сделал неопределенный жест рукой

— Мой брат… человек ненадежный, да. Нельзя на него полагаться.

Мне вдруг стало неприятно. Каким бы ни был Милан — неужели он таков, что даже брат не найдет про него доброго слова? Дочь его не любила, жена бросила, мать умерла. Теперь и брат. Неужели этот человек такое заслужил?

— Я бы хотел поговорить и с вами

— О чем?

— Об Ане. Вы, наверное, знаете о ней больше.

— А зачем?

…

— Шиптари выложили это видео. Все же понятно

— Ничего не понятно.

Я надавил

— Василий, вы наняли меня. Дали мне денег за то чтобы я сказал вам правду. Так дайте мне делать свою работу, не делайте ее за меня.

Василий подумал. Через открытое окошко — тянуло запахом костра и запекаемой на нем крови. Свой танец у костра — плясала ночь.

— Ну, спрашивай

— Как близки вы были с Аней? Вы помогали ей в Белграде?

Василий задумался. Потом — неуверенно покачал головой

— Но почему? Она же ваша ближайшая родственница!

— Почему…

…

— Знаешь, ты опытный человек, взрослый. Много повидал. А иногда такие вопросы задаешь… моя жизнь не простая. У меня много друзей, но еще больше у меня врагов. А враги сейчас… для них слова честь не существует. Если можно нанести удар — они его наносят.

— Аня могла погибнуть от рук ваших врагов?

Василий снова задумался

— Вряд ли

— Почему?

— У меня сейчас… нет таких конфликтов, из-за которых могло бы произойти… что то такое. Все понимают, произошедшее — вызов лично мне. На такое непросто пойти.

— Если ты не шиптар.

— Шиптари общие враги. Они делают все, чтобы унизить нас.

…

— Ты же здесь живешь, все это видишь. Помнишь, как на футбольном матче запустили квадрокоптер с флагом УЧК 6 6 Это сделал брат премьер-министра Косово во время матча сборных Сербии — Албании, который планировался как матч примирения. Матч закончился массовыми беспорядками, провокация удалась. УЕФА не нашла ничего лучше, как снять с сербской сборной три очка, при этом провокаторы наказания не получили. Произошедшее — показывает, что никто и никаких уроков не извлек, в том числе и Европа И что 90-е на Балканах — могут в любой момент повториться ? Кто это сделал? Так и тут…