Александр Афанасьев - Иностранец

Ага, гей-чат Одинокие сердца — форум Блю Систем.

Место знакомств для педерастов…

Перес ненавидел и педерастов. Просто — быть педерастом или, по крайней мере, считаться таковым — давало преимущества. Во-первых — гомосексуалиста было сложнее уволить, в ЦРУ, как и в любом государственном учреждении — создали отдел равных возможностей и теперь если ты нетрадиционной ориентации и тебя увольняли — можно было пожаловаться туда, и часто это приносило результат. Начальство же — предпочитало лишний раз с такими не связываться…

Во вторых это хорошая отмазка для контрразведки. Если человек ведет себя подозрительно, что-то всплывает, но выясняется, что он гей — это хорошее объяснение многому подозрительному. Далеко не каждый готов открыто признаться в том, что он гей и к этому относятся с пониманием.

Ну и третье. Субкультура геев специфическая и закрытая и если кто-то полезет что-то выяснять, задавать вопросы, не принадлежа к этой субкультуре — то ответов он не получит, а скандал будет до неба. Тут чуть ли не десяток законов по борьбе с гомофобией. И неважно, кто попадется — немецкий чиновник или американский…

Гомофобия — может сломать карьеру любому.

Он набрал свой номер — и стал ждать. Через секунду к нему постучался некто «Малиновка» — но это был не тот кого он ждал, потому он нажал «отказать». Счастья тебе, Малиновка, настоящего, мужского счастья — но пой где-нибудь в другом месте…

Ага, вот и нужный человек. Мятущаяся душа по имени Милан, страдающая от постыдных проявлений гомофобии в авторитарном сербском обществе. Вот с этим мы початимся…

Он нажал «принять»

На экране появилось лицо человека, которого никак не ожидаешь увидеть в гей-чате…

— Зоран…

…

— Мои соболезнования по Богдану…

— Да…

— Он был настоящим…

— Дерьмом.

Перес рассмеялся

— В разведке нет дерьма. Если у тебя есть дерьмо, используй его для удобрения. Коллега.

— Это точно.

— Что-то известно по тому, кто его?

— Псих. С ПСД. Гораздо интереснее, кто за ним может стоять

— И кто же?

— Русские.

— Русские — удивился Перес — а как насчет Юрия?

— Он тут не при чем. Это похоже, русская мафия. Они используют криминал для решения политических задач

— Хорошо. Моя помощь нужна?

— Нет, пока нет. Здесь справятся.

— Это хорошо. Потому что мне твоя нужна.

…

— Меня вызывали наверх

— И?

— Поручили написать меморандум по Сербии. Два дня.

Божаич хлопнул в ладоши.

— Так это отлично, друг мой. Покажешь завтра? Оговорим акценты.

— Моему шефу не нравится то, что у вас происходит. И мне тоже.

…

— Обязательно было убивать? Договаривались по-другому.

— Кого — убивать?

— Ты черт возьми, знаешь. Думаешь, я поверю в психа с ПТСД и русскую мафию?

Божаич перестал улыбаться

— Что-то я не пойму о чем ты.

— Зоран, ты все прекрасно понимаешь. Когда на мостовую начинают валиться трупы, Госдеп начинает дергаться похлеще локтя скрипача. И не только Госдеп. Начинают задавать вопросы. А ты знаешь — у нас не ждут ответов. У нас их придумывают сами.

— Так тебе и поручили их придумывать, верно?

— Да, и еще. Твоя доля за прошлый месяц уйдет сегодня. В двойном размере.

— Ты меня что, купить собираешься?

Божаич улыбнулся.

— А разве я этого еще не сделал?

Закончив на сегодня работу — Перес рванул по прекрасной автостраде в Штутгарт. Вопрос, который надо решить — должен быть решен и никак иначе.

В Штутгарт он приехал как раз к ночи — дороги в Германии были таковы, что до любого крупного городского центра Германии можно было добраться даже не за сутки — а за пару часов. Штутгарт, промышленный мегаполис — на сегодня закончил свою работу и собирался развлекаться до утра. Немцы любят работать так же как и развлекаться — без тормозов, без границ, без лимитов. Как автобан — конец всех скоростных ограничений.

Центр города — настоящий ад. Проститутки, женского и мужского пола, трансы, двухметровые негритянки в мини, арабская и албанская шпана с полными карманами колес, дикая музыка из всех щелей, неон. Здесь можно за одну ночь совершить все смертные грехи, какие только существуют, и парочку из тех, что в Библии не упомянуты. Вон там, например, в том здании — клуб для скотоложцев. Они не имеют вывески, потому что если найдет полиция — будет дело за жестокое обращение с животным. А вот недавно судили педофила, так его оправдали, потому что он давал деньги детям — и как отметил судья в своем решении — для многих из детей это был основной источник денег.

Но веселый хаос — является таковым только на первый взгляд. Вон стоит Мерседес с подсвеченным неоном днищем — это албанские дилеры. Они следят за порядком, это их улица. Тут без их ведома ни один чек не уйдет…

Но Пересу нужно было дальше, потому он проехал всю улицу и свернул в бывшую промзону. Когда то тут делали телевизоры, хорошие немецкие телевизоры. А потом телевизоры стали делать в Китае, завод обанкротился, бывшие производственные корпуса стояли какое-то время — а потом их переделали под всяческие развлечения…

Он подкатил к клубу, носящему название «Воу». Немцам это слово ничего не говорило, только свои знали, что так называется чеченская боевая башня.

Ему преградил путь бодигард.

— Ле, ты к кому?

Перес остановился

— Адама позови?

— А кто ты такой чтобы звать Адама?

Перес показал поддельное полицейское удостоверение

— Живо, а то завтра вы все в иммиграционный суд поедете…

Качок напряженно размышлял. С одной стороны — он привык презирать служителей закона, для него это были «лохи». С другой же стороны — его род немало денег вложил в то, чтобы отправить его в Европу. И не просто в Европу — в саму Германию. И в горах немало рассказывали про то, что тут полицию не купить, и если вести себя неподобающим образом — то вылетишь отсюда, и больше уже не заедешь. И все деньги, которые с трудом собирала родня — будут потеряны.

Просили не его, просили Адама. И качок решил не обострять лишний раз… в случае чего, это ему отсюда ехать, не Адаму

Он достал рацию с эмулятором Зелло…

— Брат, это я. Тут полиция, Адама просят. Нет, один…

…

Адам вышел через десять минут — это был здоровый, бородатый, бритый налысо здоровяк. Он уже понял, что здесь к чему, помимо этого клуба и еще другого у него три жены были, рожали они исправно и пособие тоже получали исправно. Но руки он лишний раз не распускал.

— Ты кто? — спросил он — если вопросы есть, все в рабочее время. Я законы знаю — ночью допрашивать нельзя.

— А у нас разве допрос? У нас беседа.

— Все равно. Я сейчас адвоката вызову, с ним и говорите!