Александр Афанасьев - Иностранец

Перес кивнул. Только достал телефон

— Вызывай. Только сперва сюда посмотри.

Адам посмотрел, изменился в лице.

— Это чо? Это Зелимхан что ли?

— Ага. Позвони ему и спроси, кто я такой.

…

Разговор с Зелимханом был недолгим, и после этого с Пересом говорили уже совсем по-другому.

— Извините, эфенди, не признали вас. Если бы знали, что вы друг Зелимхана. Заходите, я вам стол накрою…

— Стол не нужен.

Перес нашел в телефоне другую картинку

— Знаешь его?

— Первый раз вижу. Это кто?

— И немудрено. Зовут его Панин, полковник Александр Панин. Он в Белграде проживает.

— Вояка что ли?

— Нет, мент. Его надо убрать. Как можно быстрее.

Адам хищно улыбнулся

— Г…о вопрос

…

— Ле, а деньги?

— Деньги Зелимхану. Спросишь у него.

Чеченец кивнул, хотя он был явно разочарован

— Хорошо…

Ничего этого я не знал — но эта история спасла мне жизнь. Жадность заказчика сыграла мне на руку — чеченец из диаспоры, которого припахали «за спасибо», назло медлил с отправкой бригады — и киллеры по мою душу прибыли в Белград, когда было уже поздно.

Несколько телефонов с заранее оплаченными картами — были куплены давно, еще в самом начале Игры. Теперь один из них пошел в дело.

Люба Йованич взял трубку сразу.

— Да?

— Так не отвечай. Мошенники запишут и деньги с карты украдут.

— Это вы, полковник?

— Да. Нас слушают?

— Не знаю.

— Помните, где мы разговаривали последний раз. На улице?

— Да.

— Скамья справа. Там подарок.

— Понял. Большой?

— Пара СИМок. Давайте быстрее.

— Понял.

…

Люба Йованич — не был плохим человеком. Он не был и хорошим человеком.

Он был обычным человеком. И это и было самым страшным…

Он родился в Белграде, его отец был полицейским, мать — работала и смогла завести свой маленький бизнес — к тому времени родители уже развелись. Он родился и вырос в девяностые, сформировался как личность в те времена когда любой пацан на районе мог сказать, какая группировка контролирует этот район. И то, каким было время тогда — определяло то, каким он стал сейчас…

Машина, в которой он сидел — стояла в районе Петли, самой известной многоуровневой белградской развязки. Зоран Божаич, вставив в ухо наушник, слушал запись.

Прослушав ее до конца, он презрительно хмыкнул:

— Бред. Паранойя…

— Я и не сомневался — поддакнул Люба.

— Кто еще это слышал?

— Кроме меня — никто.

Божаич вопросительно посмотрел на Йованича.

— Видите ли… министр был у президента несколько дней назад. Была дана команда обвинить Божаича по делу Никич, не допустить его участия в выборах.

…

— Это было поручено русскому. Полковник Панин. Его нанял Василий Никич, но я думаю, он связан с ФСБ.

— Продолжайте

— А эту запись — он мне передал вчера.

— А почему вы не передали ее министру?

— Именно потому, что он — министр.

Божаич понимающе кивнул

— Ста достаточно будет?

— Не совсем.

— Чего же вы хотите?

— Должность министра.

Божаич вопросительно поднял брови

— Когда вы станете премьер-министром.

Божаич засмеялся

— Вы мне положительно нравитесь.

— Что ж, похоже, что вы — нравитесь мне.

— Тогда по рукам. А эта запись — будет вашим вкладом в предвыборный фонд, скажем так.

Йованич понял, что денег не будет. Но если он и был разочарован — то не показал этого. На посту он заработает куда больше.

— Остается еще русский. Он может десяток таких записать.

…

— Он мне доверяет.

Божаич кивнул

— Тогда это не проблема…

* * *

Йованичу я не доверял. Я вообще больше никому не доверял. Тем более — помощнику министра, который назначил мне встречу в очень подозрительном месте — рядом со строительной площадкой прямо у Дуная, где костистым скелетом торчал второй небоскреб комплекса Белград-Сити. Их должно было быть как минимум три — небоскреба в новом деловом центре Белграда, первый даже успели достроить на китайские и арабские деньги. А потом — грянул коронавирус, упали цены на нефть — и второй небоскреб так и остался недостроенным остовом, изуродовавшим белградский пейзаж…

И снайперу там — было укрыться проще простого…

Он там и был — снайпер. На уровне четырнадцатого этажа.

Я видел его в китайский наблюдательный прибор, купленный по сходной цене. Борода, черная ветровка с капюшоном. Я видел его винтовку — СВД.

Наощупь достал телефон, набрал сто девяносто два…

— Полиция?

…

Переместившись в другое место — я видел все своими глазами, и даже снимал издалека — с насадкой. Как появился мобильный отряд жандармерии, как снайпер бросил длинную, слишком длинную, чтобы ее можно было скрыть, винтовку, как он попытался скрыться и ему это удалось. Как появился Люба Йованич и на повышенных тонах начал что-то объяснять жандармскому офицеру. Как в этот момент обыскивающие стройку жандармы вынесли винтовку, и Йованич буквально взбесился, он даже попытался ее вырвать — это он зря, кстати.

И все же — какая мразь… и этот решил — из грязи в князи…

Но теперь им пару дней будет не до меня. А мне больше и не надо…

Ну, вот, собственно и всё.

То бишь — хватит с меня. Я сделал для этой страны все что мог. Но сербы в очередной раз сами выбирают себе судьбу. Зоран Божаич еще в начале года был никому не известным скромным политическим клерком, а сейчас он возглавил партию вместо погибшего на боевом посту соратника — и опросы показывают, что они гарантированно в парламент проходят. На четвертом или даже на третьем месте.

Учитывая динамику и вообще все то, что в мире происходит — через несколько лет они неизбежно победят.

И потом не надо хвататься за голову и гадать, откуда что взялось. Вы человека в политике знаете меньше года, вы вообще о нем ничего не знаете, кроме того что он вам втирает — но уже готовы отдать ему десять процентов голосов в Скупщине, человеку, о котором ничего не известно. Ребят, это даже не популизм. И уж точно не политика. Это инфантильность. Вы как пятилетняя девочка, к которой подошел взрослый дядя и сказал, что отведет ее к родителям, которые там за углом ее ждут. И она доверчиво дает руку…

Есть еще один анекдот… неприличный правда. Пошел охотник в лес, увидел медведя, выстрелил, промахнулся. Медведь его за это изнасиловал. Мужик снова взял ружье, пошел в лес, увидел медведя, выстрелил, промахнулся. Медведь его за это снова изнасиловал. Потом еще раз. На восьмой раз пошел охотник в лес, увидел медведя, выстрелил, промахнулся. Медведь схватил и спрашивает: — «Мужик, я не понял. Так ты охотник или п… рас?»