Павел Кольцов - Чем я хуже?

— Ну вот, Саня, ты и дома, — сказала Клава, прикрыв дверь, — вспоминаешь?

— Извини, — покачал головой «Саня», — но пока нет.

— Ладно, — кивнула Клава, — будем знакомить тебя с твоим домом заново. «Вот это стол, за ним едят. Вот это стул, на нем сидят». Такой детский стишок помнишь?

— Нет, — слукавил «Саня».

— Тогда снимай у двери туфли и обувай свои домашние тапочки, надеюсь с моими не спутаешь? Кепку — на вешалку. Сейчас я дам тебе чистые вещи и иди — купайся. Ванная у нас справа от входной двери, возле кухни. Рядом туалет. Увидишь. Не перепутаешь. А я пока нам ужин приготовлю. Кого в коридоре встретишь — здоровайся — это наши соседи. Потом я тебя заново с ними познакомлю. Вот тебе твои чистые вещи, вот полотенце; наша мыльница — зеленая, мы ее в комнату не уносим, не жлобимся, как в некоторых квартирах бывает. Ты у нас хлопец закаленный, моешься летом под холодной водой, так что титан не раскочегаривай. Бритву не даю: бреешься ты раз в неделю, еще не зарос. Ступай.

И Алексей Валентинович ступил за дверь. Длинный полутемный коридор был пуст, ванную и туалет нашел сразу, в расположенной за ними кухне что-то резала на столе, стоя к нему широкой спиной, приземистая седая женщина. Алексей Валентинович не стал привлекать ее внимание и прошмыгнул сначала в туалет с белым чугунным бачком над головой и свисающей на цепи деревянной ручкой, а потом и в ванную комнату. С удовольствием помылся в чугунной эмалированной ванне под стационарным душем, стараясь не замочить бинт на голове. Душ был подключен одной из труб к какому-то стоящему на полу высокому цилиндрическому агрегату с двумя закопченными дверцами и вытяжной трубой, уходящей в стену. Похоже, с помощью этого довоенного чуда теплотехники грели дровами или углем воду в холодные месяцы, а кому нужно, и летом (в углу лежала невысокая аккуратно сложенная поленница коротко напиленных наколотых дров. «Титан», назвала его Клава. Это обнадеживает: в баню ходить не нужно.

Когда освеженный вышел из ванной, с кухни его окликнула Клава:

— Саня, забыла сказать, грязные вещи сложи, пожалуйста, в желтый таз, это наш, я потом все постираю. И сюда подходи. Будешь с нашими соседями заново знакомиться. Я их предупредила о твоей амнезии.

— Здравствуйте, — поприветствовал незнакомых улыбающихся людей на неприятно пропахшей керосином и подгоревшей едой кухне Алексей Валентинович. Ни одного нахмуренного лица, как почему-то ожидалось встретить в коммунальной квартире. Все доброжелательно и в разнобой ответили.

— Мы семья Черкасовых, — крепко пожал ему руку невысокий плотный мужчина лет сорока в полосатой пижаме. — Я Семен Иванович, для тебя — просто дядя Сеня. А это, — он, гордясь, обнял за плечи подошедшую довольно красивую ухоженную темноволосую женщину на полголовы его выше в ярком халате, больше похожем на вечернее платье, — супруга моя. Марья Сергеевна. Для тебя — тетя Муся.

— Очень рад, — искренне ответил Максимов. — Заранее извиняюсь за мою амнезию. Если, что буду в квартире делать не так, не стесняйтесь, ругайте-подсказывайте.

— А еще у нас есть сын Андрей, оболтус шестнадцатилетний, школу закончил, в механико-машиностроительный институт этим летом поступил, как и Клавочка, но на другую специальность, — гордо продолжал дядя Сеня, — но он сейчас с ребятами гуляет. Наши две комнаты — от входной двери слева. Если тебе, что нужно будет — обращайся. Не стесняйся. Всегда поможем.

— А мы, Саня, семья Персовых, — подошла, вытирая руки о засаленный фартук, давешняя приземистая пожилая женщина характерной еврейской наружности, которую он видел со спины, идя купаться. — Я Рахиль Моисеевна, — она подала ему пухлую влажную ладошку, — для тебя — баба Рая, а это, — она обернулась к подошедшему сухонькому старичку в старомодных круглых очках в металлической оправе, — наказание мое многолетнее, муж Мендель Хаимович. Ты его зовешь дедом Мишей. Дверь в нашу комнату справа, возле вашей. Не перепутаешь.

— Очень приятно, — пожал после пухлой старушечьей ладошки узенькую ручку старичка Алексей Валентинович.

— И сын у нас тоже есть, — продолжала рассказывать баба Рая, — Исаак. Малость постарше (она ухмыльнулась) чем ихний (кивок в сторону четы Черкасовых) и дальше с гордостью). Он у нас кадровый. Майор-танкист. Батальоном сейчас командует! В Киевском военном округе служит. Обещал в скором времени в командировку в Харьков заехать. Так что, увидитесь.

— Смотри, Саня, — вмешалась Клава. — У нас у каждого на кухне свой стол. Наш — вот этот. Все, что на нем, в нем и под ним — наше с тобой: примус, бидон с керосином, чайник, кастрюли, сковородки, посуда и еда. Мыло на кухонном умывальнике — общее, по очереди покупаем. Кухня небольшая, поэтому кушаем обычно в своих комнатах, а здесь только готовим.

— Ясно, — окинул взглядом кухню «Саня», — а у соседей примусы, смотрю, другой конструкции?

— Да нет, — улыбнулась Клава. — У них не примусы. Это керогазы. Последнее слово советской кухонной техники. А нас пока и примус устраивает. Мы с тобой решили не менять.

— А. Ясно. Только я не помню, как примусом пользоваться, покажешь?

— Потом, Саня, потом. А сейчас, давай кушать, картошка готова. Ты бери чайник, а я сковородку понесу. Посуда уже на столе. Пошли в комнату.

— Погоди, Клавочка, — остановила ее баба Рая. — Я отбивные как раз лишние пожарила, возьми к картошке. В больнице Саню, я же знаю, все больше постным кормили.

— Спасибочки, баба Рая, — не стала отказываться Клава, — когда улыбающаяся старушка положила в ее сковородку поверх жареной картошки две большие отбивные. Спасибо!

— Ой, — засмущалась тетя Муся. — А мы свой ужин уже съели. Вот, возьмите хоть помидоры. Они уже мытые, — она протянула эмалированную миску с горкой крупных томатов.

— И вам спасибо, тетя Муся, — не стала отказываться еще от одного презента Клава и взяла миску в другую руку. — Ну, Саня, что стоишь, как на именинах? Пошли. У тебя одна рука свободная — тебе дверь в комнату и открывать.

— Слушай, Клава, — спросил «Саня» с аппетитом поглощая сытную пищу, — а соседи всегда так едой делятся, или это в честь моего возвращения из больницы?

— И мы с ними тоже, бывает, делимся. Я же тебе сказала: у нас замечательные соседи. Мы все очень дружно живем. Прямо, как родные. И тебя, когда ты ко мне в комнату переехал, приняли, как своего. Дядя Сеня — ответственный работник в нашем Киевском райисполкоме, он лично со своим тезкой знаком, с Семеном Буденным, еще по Гражданской знаком, воевал у него. Но, ни капельки не чванится. Они с тетей Мусей могут даже угостить чем-нибудь вкусненьким из своего спецпайка. Хорошие они люди.

— А вторые соседи? Они что, своих еврейских правил не соблюдают? Отбивные-то у них свиные. А я почему-то знаю, что им свинину нельзя, — прокололся лишним знанием Алексей Валентинович и тут же стал выкручиваться. — Вот ты знаешь, Клава, в голове у меня что-то странное творится. Какие-то совершенно общие и не особенно нужные сведения и понятия я помню, а многое, особенно касающееся меня — забыл. Не могу этого объяснить.