Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

У меня есть свое мнение на этот счет, но я держу его при себе. Самая вероятная кандидатура, с моей точки зрения, это сам падре Бонифаций. Он тут главный проповедник и вероучитель, обращающий язычников в истинную веру. И тут же, как подтверждение – удар копьем от римского легионера, только не в бок, а в грудь. А то, что он остался после этого в живых, совсем неудивительно. С таким-то апостолом, как синьор Андреа! Этот человек любому Понтию Пилату при помощи пулеметов мигом объяснит, что такое правда жизни и как это нехорошо, когда обижают служителя Божьего. Наглядное доказательство тому – голова некоего Секста Лукреция Карра, насаженная на копье. Пошел за шерстью, а вернулся стриженым – так, кажется, в подобных случаях говорят русские. Кстати, помогли нашему преображению и разговоры с римскими легионерами. У этих парней очень простой и практичный взгляд на жизнь: если вас не сажают в клетку и не обращают в рабов, а пытаются превратить в полноправных сограждан, тогда берите что дают и не капризничайте.

А мы и не капризничаем. Мы лишь скорбим о наших товарищах, которые погибли только потому, что жирный придурок Муссолини сделал нас с русскими врагами, в которых надо сначала стрелять, и только потом задавать вопросы. Наших погибших, в соответствии со всеми положенными обрядами, похоронили в братской могиле, а не выбросили тела в реку, как делают с преступниками. И, как водится, падре Бонифаций прочел над могилой заупокойную молитву, попросив Господа Нашего не относиться к этим людям слишком строго, ибо они не ведали, что творили. А может, и вправду мы – те, кто выжил в тот ужасный день – не только званые, но и избранные? Италия Муссолини остается для нас в прошлом, подернутая туманом забвения. Для всех родных и близких мы все равно что умерли, и они для нас тоже теперь не более чем призрачные тени. Но зато местный народ становится нашим будущим, и многие парни уже задумываются о том, что будет, когда нас сочтут прошедшими искупление, и местные дамы получат право предлагать нам руку и сердце.

25 октября 2-го года Миссии. Четверг. Около полудня. Окрестности Большого Дома, Промзона, артиллерийская батарея№ 1.

Андрей Викторович Орлов – главный охотник и военный вождь племени Огня.

Мало было снять пушки и пулеметы с субмарины и перевезти их на берег, требовалось еще правильно их разместить. А с этим были проблемы. Если ради максимально широкого сектора обстрела вдоль Гаронны расположить батарею перед лесом, окружающим Большой Дом, то в весеннее половодье выбранную позицию затопит водой. Объем земляных работ для возведения бастиона на насыпном основании на данный момент превышает наши скромные возможности. Единственная доступная нам рабочая сила обмундирована не по сезону и вынуждена работать посменно, так как более чем на пять сотен римских легионеров приходится только сотня комплектов одежд из оленьих шкур, пошитых из остатков от прошлой Большой Охоты. И все. А на дворе уже стоят температуры плюс пять, плюс десять, и дует порывистый ветер с дождем со стороны Атлантики – все это делает пребывание римлян вне казармы весьма неуютным. Так и «колокольчики» можно подморозить. А ведь еще и зима не началась, и даже не пошел лосось. А через месяц выпадет снег, все оледенеет, после чего земляные работы встанут до поздней весны, когда схлынет половодье. Так что затевать сейчас какой-нибудь масштабный проект не имеет смысла.

Из этих соображений мы разместили одно орудие возле Промзоны, сразу за столовой, второе – у Нового Поселка, на правом берегу ручья Дальний. В летнее время до уреза воды от позиций – метров семьсот, до судоходного фарватера – от полутора до трех километров, до дальнего берега – примерно четыре. Полная дальнобойность итальянских орудий (в девичестве морских десятисантиметровых пушек «Шкода», образца 1910 года) – двенадцать километров шестьсот метров, снаряды только фугасные; тумбовая установка из-за невозможности залить нормальный бетонный фундамент вместе с частью палубного настила при помощи кованых стальных костылей установлена на каркасе из дубовых бревен, засыпанном землей. Со стороны основного направления стрельбы установка защищена отлогим полукольцевым деревоземляным бруствером высотой метр тридцать, замаскированным плотно уложенными фрагментами дерна. В тыловой части позиции оборудованы два блиндажа: один используется как склад боеприпасов, другой – как укрытие расчета при возможном обстреле. Первой батареей командует сам старший сержант Седов, на командира второй он готовит Оливье Жонсьера.

Для наблюдения за окрестностями и корректировки огня на опушке леса возле запланированного бастиона в кроне мачтовой сосны оборудована наблюдательная вышка – на ней от рассвета до заката дежурят остроглазые девушки-волчицы, в силу юного возраста еще не годные в первую линию ополчения. Оттуда, с высоты, вниз по течению Гаронна просматривается до самого горизонта (примерно на двадцать километров), а вверх по течению – до первой излучины: Гаронна на пятнадцать километров, а Дордонь на тринадцать. При помощи полевых телефонов вкупе с проводом, также отыскавшихся на американском пароходе, наблюдательная площадка вышки имеет связь как с обеими батареями, так и с Большим Домом, так что теперь гонцу, узревшему чужаков, не придется скакать во весь опор или бежать по лесу на своих двоих, чтобы предупредить нас об опасности. В случае боевых действий наблюдательниц на вышках сменят самые молодые из французских юношей: Жермен д`Готье и Матье Лафар, которых старший сержант Седов готовит в корректировщики. Бинокли и оптический дальномер, необходимые для корректировки огня и наблюдения за окрестностями «вооруженным» глазом, конфискованы на итальянской субмарине: ее офицеры по большей части уже покойники, которым ничего не надо.

С момента появления итальянской подлодки и по нынешний день работы по оборудованию позиций шли в лихорадочном темпе. Я опасался, что заброс повторится и опять застанет нас со спущенными штанами. Но теперь у меня имеется определенная уверенность, что нам уже не придется плясать на плохо натянутом канате. Против линкора или крейсера первой половины двадцатого века наша артиллерия будет бессильна, но эсминец, подводную лодку или торпедный катер мы прикончим с гарантией. Впрочем, ни линкор, ни крейсер серьезного водоизмещения в Гаронну не пройдут по осадке, да и патрон отца Бонифация вряд ли будет повторяться. Следующие пришельцы должны быть из времен парусных фрегатов и гладкоствольных пушек.

Впрочем, когда нашу позицию увидел Петрович, он сказал, что для военных кораблей вплоть до последнего десятилетия девятнадцатого века наша позиция оборудована с избытком. Мол, заряжающиеся с дула пушки семнадцатого, восемнадцатого и первых десятилетий девятнадцатого века имеют дальнобойность ядрами от пятисот до восьмисот метров, картечью – от трехсот до пятисот. Фрегат из флота короля Людовика, находясь на фарватере, даже обстрелять нашу фортецию не сможет, ибо его ядра до нас не долетят. Бомбические пушки середины девятнадцатого века, конечно, подальнобойнее, но и у них предельная дальность стрельбы полтора километра – как раз дистанция от нашей позиции до края фарватера. Правда, бомбы у них круглые, и после падения на некоторое расстояние способны катиться по земле будто мячики, воняя тлеющими фитилями. Вкатится одна такая при недолете прямо по нашему откосу сюда, на позицию – и все, привет Шишкину.