Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

Тогда же и там же.

Сергей Петрович Грубин, духовный лидер, вождь и учитель племени Огня.

Разумеется, вождь Ксим не знал, что последнюю пару месяцев Альбин-гончар и Онгхус-кузнец только и делали, что готовили товары к предстоящей большой ярмарке. А избытки их трудового энтузиазма пригодятся и нам самим. Запасные ножи, привезенные нами из двадцать первого века, пока убраны на склад, и для разделки рыбы используются изделия местного производства. И эти усилия мастеров нуждаются в вознаграждении. Женсовет уже дал добро на замужество находившихся под табу Ланей и полуафриканок, и теперь, как только закончится путина, мы официально сыграем первую кельтскую свадьбу.

Возможно, будет пополнение и в семье Альбина-гончара, но там до последнего времени руками и ногами упиралась его благоверная Винни. А ведь вдовы, которых год назад оставил нам Ксим, уже оправились, налились соком, и теперь желают войти в чью-нибудь семью. Альбин-гончар в нашем племени человек уважаемый и нужный. Помимо основной работы, он выполняет и социальную нагрузку: взял себе учениц и готовит нам следующее поколение гончаров. Такому человеку после трудового дня в доме нужен покой и благорастворение, а не мегера, которая поминутно пилит мозг. Поэтому Альбин уже два раз жаловался на свою супругу в женсовет. А как же иначе, ведь просто надавать дуре по морде и оттаскать за волосы не разрешают наши обычаи. Песочили упрямицу втроем Марина Витальевна, леди Гвендаллион и отец Бонифаций – и, в конце концов, поставили ей условие: если она не переменит своего поведения, то Альбина-гончара оженят по закону о свободном выборе. А потом одно проявление ревности – и здравствуй, духовная казнь, пустая могила на кладбище с табличкой «Винни Альбина» и монастырь до конца дней. После происшествия с Катей та ходила притихшая и задумчивая, так что, думаю, к настоящему моменту мысли ее текут уже в правильном направлении.

Но вот у кого дела не задались, так это у Корвина-плотника. Нет, человек он неплохой, и специалист хороший, но в топ при этом не вышел. Сначала в плане мастерства перед ним стояли мы с Валерой, а потом появились наши братцы из семнадцатого года – они и затмили несчастного Корвина по владению топором. К тому же их тут целая артель, и они с легкостью справятся там, где работ невпроворот. Сейчас братцы тюкают топорами уже на крыше своей казармы, вгоняя в заранее высверленные отверстия деревянные гвозди-нагеля. Еще немного, и можно затапливать печь. Отверстия под нагеля электрической дрелью сверлит пятнадцатилетняя Лань Мату, за год жизни с нами освоившая работу с электроинструментом. От нее, прекрасно владеющей великим и могучим, русские мужики из семнадцатого года узнали о нашей жизни гораздо больше, чем из проповедей отца Бонифация. Их адаптация идет успешно, и думаю, что переезд в собственную казарму ознаменует ее завершение.

Но главное то, что изготовленные Онгхусом-кузнецом режики произвели шок и фурор среди вождей кланов, проходящих мимо и остановившихся поболтать за жизнь. Будь их воля, они выменяли бы на эти ножи даже собственных жен, но до этого, по счастью, не дошло, потому что такого авангардизма не одобрили бы другие охотники. И нам тоже не нужен слишком быстрый крах местного человеческого сообщества. На протяжении примерно поколения, пока наш народ окончательно не окрепнет, все должно идти почти так же, как и прежде. Впрочем, несмотря на то, что ярмарка еще не закончена, мы успели наменять под две сотни женщин разного уровня состояния здоровья и пригожести, и вдвое больше детей. И это вызвало у нас жилищный кризис. Казарма, половину которой занимало русское подразделение, и семейное общежитие переполнились моментально.

– Мы растем быстрее, чем рассчитывали, и даже быстрее чем можем себе позволить, – озабоченно произнес по этому поводу Андрей. – Надо срочно искать какой-то достойный выход из этой скользкой ситуации. Когда ты предлагал менять местных баб на ножи, я, собственно, не предполагал, что будет такой ажиотаж.

– Я тоже на это не рассчитывал, – ответил я, – потому что забыл, что бывало во время оно, при почившем в бозе СССР, когда в магазины «выбрасывали» какой-нибудь дефицит. Но, к счастью, у нас действительно есть вполне приличный способ решения этой проблемы.

После того разговора я собрал глав французских семейств (обитающих в больших, выстроенных на вырост, домах, сейчас еще почти пустых), а также их старших матрон и попросил их принять квартиранток на постой и первичное воспитание. И никто из наших уже изрядно обрусевших «воспитанников» не отказался выполнить нашу просьбу.

– Мы все сделать, месье Петрович, – как глава клана, за всех сразу ответил Ролан Базен, – мы их принять и учить как правильно жить, как вы принять нас. Не так ли, Пат?

– Да, дорогой, – подтвердила Патриция Базен, в девичестве Буаселье, – мы все сделать как надо.

На этом обсуждение вопроса расселения закончилось, и началась практическая работа. Новопоступивших женщин и детей мыли в бане, стригли, чтобы избавить от насекомых и в знак перехода в новое племя, и после короткой передержки в казарме, пока их одежда прожаривалась, направляли в прикрепленные семьи. Инструкторами и переводчиками при этих семьях мы назначили приставших к нам год назад вдов из клана Северных Оленей. Они ни в какую не хотели возвращаться в родной клан, и я решил, что если мой шурин будет артачиться, я предложу ему выкуп по одному ножу за женщину – то есть двойную цену против обычной.

Собственно, когда при виде ножей у Ксима загорелись глаза, как и всех прочих вождей, я понял, что больших проблем с ним не будет. И в самом деле, когда я предложил ему за двойную плату оставить у нас уже обученных женщин, тот только вяло махнул рукой.

– Пусть будет так, Великий шаман, – перевела мне Фэра его ответ, – я уже понял, что эти женщины все равно не смогут жить в моем клане. Они принесут с собой те порядки, к которым привыкли в твоем племени, взбунтуют остальных баб, мы будем их за это убить, а потом ваш главный охотник оторвет нам за это головы. Зачем нам такие проблемы? Так, как ты придумал сейчас, гораздо лучше. Мы отдаем тебе женщин, берем ножи и чашки-плошки, после чего не имеем друг к другу никаких претензий.

– Тогда, как мы уже говорили тебе раньше, рано или поздно твой клан исчезнет, – сказал я.

– Я тоже это понимаю, – сказал Ксим, – но другим охотникам объяснять бесполезно. Старые порядки им милее такого расплывчатого понятия, как будущее. Даже я с трудом понимаю, как можно планировать свою жизнь больше, чем до следующей весны, а остальные и вовсе живут только одним днем, потому что обо всем должен думать вождь, его для этого и выбирали. А если вождь не нравится, то его можно прогнать и выбрать нового. И хватит об этом. Ты мне лучше скажи, друг Петрович, откуда в твоем племени взялась вон та большая плавучая пещера с тремя деревьями?