Александр Михайловский - Мир до начала времен [СИ]

– Индианки – что в Северной, что в Южной Америке – смолили трубки в большом количестве еще до прихода Колумба, – сказал Сергей Петрович, – а на американок европейского происхождения это поветрие перешло только с началом эмансипации. Так что первое «дай затянуться» может последовать и от кого-то из Волчиц, Ланей и полуафриканок. Особенно уязвимы в этом смысле Волчицы, ведь они считают себя ничуть не хуже мужчин, и спорить с этим утверждением крайне сложно.

– Ты, Петрович, наложи табу, – сказала Марина Витальевна, – и лучше будет, если вы сделаете это вдвоем с отцом Бонифацием. А если его кто-нибудь нарушит, то мы будем принимать соответствующие меры. Но лучше бы вы вовсе не тащили табак сюда к нам, а выбросили его в воду прямо там, где нашли этот фрегат… – Она вздохнула.

– Отец Бонифаций, – сказал Сергей Петрович, – а вы что скажете по этому поводу?

– Я не знать, что сказать, потому что в мое время еще не был такой привычка, – ответил священник. – Вы объяснить мне, а потом я говорить.

– Курение табака делает людей более благодушными и склонными к компромиссам, – сказал Сергей Петрович, – и при этом, в отличие от вина и иных веществ такого толка, оно не лишает их разума, а, напротив, стимулирует умственную деятельность. Но есть в этом занятии и оборотная сторона. Во-первых – это действительно привычка, и чем дольше человек курит, тем больше ему хочется. Во-вторых – тот, кто привык к курению, при отсутствии такой возможности становится нервным, злым и раздражительным, и в случае длительного воздержания такое состояние может продлиться от месяца до полугода. В-третьих – главное действующее вещество табачного дыма, никотин, помимо тех благотворных свойств, которые он оказывает на нервную систему, является очень сильным ядом, и курильщиков спасает только то, что он поступает к ним в кровь в микроскопических дозах. Но особенно этот яд вреден для женщин, которым предстоит вынашивать и кормить детей. Если мать курит, то усвоенный ей никотин с легкостью попадает к плоду во время беременности, а также проникает в грудное молоко после родов. Если для мужчин вред от этой привычки – умеренный, для взрослых женщин – сильный, то на детей от зачатия и до завершения процесса роста он оказывает просто разрушительное воздействие. Сначала Церковь и на Востоке и на Западе пыталась бороться с этой привычкой, но потом опустила руки, ибо перебороть тягу к табаку было так же невозможно, как и тягу к вину. Мы, когда собирались в свое путешествие, собирались и вовсе исключить табак из реалий этого мира, но недавно нас в этом вопросе мягко поправили, оставив фрегат с таким опасным грузом там, где мы непременно должны были бы его найти.

Выслушав Сергея Петровича, отец Бонифаций немного подумал и спросил:

– А какой еще есть применений у табак, кроме как курить?

– В основном из него делали настойки для уничтожения насекомых, – сказала Марина Витальевна, – как тех, что вредят в огороде, так и тех, что живут прямо на человеке. Еще такие настойки обладают обеззараживающими свойствами и помогают при некоторых кожных болезнях. Но применение их при этом должно быть наружным, а отнюдь не вовнутрь, ибо не стоит глотать то, от чего дохнут даже мухи.

– Тогда, если тут и в самом деле есть рука Великий Дух, – сказал священник, – я быть за ограниченный запрет курить, только для женщина и ребенок. Мужчина сам должен решить, делать ему это или нет, и не должен предлагать попробовать никто другой, даже если это быть тоже взрослый мужчина. На этом я сказать все.

– Согласен, отче Бонифаций, – сказал Сергей Петрович, – так и запишем. Курение для взрослых мужчин – процесс допустимый, но его активное распространение – под запретом. Детям обоих полов и женщинам продуктивного возраста курение запрещено категорически.

– Да, именно так, – подтвердил отец Бонифаций. – Я предлагаю закончить обсуждать табак и перейти к следующий вопрос.

– Следующий вопрос – это начало зимних работ, – сказал Сергей Петрович. – У кого есть какие предложения?

– Первым делом, – сказал Андрей Викторович, – в окрестностях Большого Дома следовало бы провести антисвинячью войсковую операцию, и под корень истребить хрюкающих, за лето вновь появившихся на наших территориях. В качестве отправной точки следует использовать нашу яму для отходов, возле которой ночью опять был кабаний банкет, а в качестве загонщиков и грубой рабочей силы на этот раз я предлагаю взять на это дело римлян. Надеюсь, что у добрейшего Гая Юния по этому поводу не будет возражений.

– Какой может быть возражений, амиго! – сказал Гай Юний, потирая свои большие руки. – охота – это хорошо, а свежий жареный свинина еще лучше. Когда мы идти?

– Сегодня подготовимся, – сказал Андрей Викторович, – а завтра, еще затемно, начнем. Главное – застать стадо еще на ночной лежке и сделать так, чтобы ни один свинтус не сумел удрать от нас в кусты. На этом у меня все.

– У кого еще будут какие предложения? – спросил Петрович.

– Вы все тут люди городские, не в обиду вам будет сказано, – разгладив пышные усы, произнес старший унтер Пирогов, – и не знаете, что зима на самом деле не отдых, а горячее времечко. По зиме лес рубят и по зимнику везут на станцию или куда положено. Я уже слышал, что на тот год вы хотите строить много новых домов. Если это так, то послушайте знающего человека и делайте, как вам скажу. Зимой сосна стоит почти сухая, без соков, и сушить ее будет быстрей. Ваша вжикалка в мороз может работать не будет, но мы с мужиками управимся. Топорики ваш кузнец кует хорошие, дай Бог ему здоровья, так что и мы не подведем.

– В первую очередь следует расчистить место под будущий римский квартал, русскую и аквитанскую улицы, – сказал Сергей Петрович. – Но прежде чем браться за топор, следует составить план. Не стоит вырубать все подряд. Жить внутри соснового бора, оставляя при этом значительные лесные промежутки между домами, гораздо приятней, чем на открытом месте. И ветер в метель не задует, и дышится приятней.

– А как же быть с огородами? – спросил старший унтер. – Неужто нельзя?

– Пока нельзя, – подтвердил Сергей Петрович, – чтобы не получилось так, что какие-то дураки с утра до ночи трудятся ради общего блага, а самые «умные» немного работают на «опчество», но большую часть времени только на себя. Таким макаром и до беды недалеко, так что обскажи своим парням все таким образом, что огороды мы их семьям будем нарезать только после того, как сможем перейти от военного коммунизма к многоукладной экономике с товарно-денежными отношениями, частной и казенной собственностью, жалованием и прочими привычными вещами. А пока в нашем маленьком обществе для этого просто нет места, и жить среди нас сможет только тот, кто, как и мы, будет изо всех сил тянуть общую лямку. А иначе – гибель всем, ибо стоит нам разделиться внутри себя, как наступит конец. Те, на фрегате, тоже делили «твое» и «мое», тогда как в их положении следовало говорить «наше». Оттого они и погибли. Понятно, Гавриил Никодимович?