Андрэ Нортон - Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Хриплым от жажды голосом она как можно отчетливее проговорила:

— Друг… я друг…

Птица-женщина все вертела головой, словно пыталась разглядеть Бриксу то одним, то другим глазом. Ее клюв приоткрылся. Но вылетел из него уже не вопль, а насмешливый скрежет, зловеще напоминавший человеческий смех. Она высоко вскинула руки, так что бахрома перьев на них растянулась, больше прежнего походя на крылья. И когти-пальцы тоже растопырились, жадно подрагивая, как будто спешили впиться в беззащитную плоть. А во взгляде, уставленном на Бриксу, не было ничего человеческого.

Седьмая птица, сидевшая на камне чуть позади своей госпожи, теперь снялась и полетела прямо к девушке. Брикса заученным за много опасных лет движением пошарила у себя за спиной. Пальцы нащупали припасенный камень, и она, старательно прицелившись, метнула снаряд.

Раздался вопль. Птица, теряя зловонные перья, развернулась, закружила вместе с другими, сомкнувшими кольцо осады над останцом.

Брикса приготовила копье, ожидая прямой атаки. Но птица-женщина медлила. Она переминалась на когтистых лапах в странном подобии пляски. И больше не смеялась. А птицы держались теперь высоко, подальше от Бриксы.

Девушка не знала, почему они оттягивают бой. Разве только… Рука ее потянулась к груди, к бутону под рубахой: что, если закрывшийся цветок снова защищает ее, как защитило дерево этой ночью? Продолжая держать копье наготове, она вытащила бутон из-за пазухи. Нет, он и не думал открываться. Блестящие коричневые внешние лепестки запечатывали все, что давало свет и благоухание ночью. Коснувшись бутона, Брикса опешила. Но не выпустила своего сокровища, а сжала его еще крепче. Бутон был теплым, и не просто теплым — в нем билась жизнь. Как будто в ее ладони медленно вздрагивало живое сердце!

Птица-женщина вновь раскинула руки-крылья, погнав прямо в лицо Бриксе горячий воздух Пустыни, полный песка, щебня и мерзкого запаха своего тела. Пляс с подскоками стал быстрее, когти лап по очереди взметали пыль и песок.

Один такой прыжок вместе с песком метнул в лицо Бриксе выпавшее у подбитой птицы перо. Оно не упало на землю, а устремилось вперед, как стрела, выпущенная ясно видевшим цель лучником.

Брикса пригнулась. Но она ошиблась, думая, что перо целит ей в голову. Нет, оно устремилось к сжимавшему бутон кулаку, легло поперек сжатых пальцев. Такое, конечно, не могло быть случайностью.

Но служит ли перо целям охотников? Она попробовала стряхнуть его, с силой потрясая кулаком. Перо не спорхнуло на землю, а лежало прочно, словно прилипло.

А отложить копье, чтобы содрать его другой рукой, Брикса не решилась, — может быть, охотники Пустыни только того и ждали.

Перо…

Перо было совсем легким, она бы не почувствовала его кожей, если бы не видела глазами. Почему… почему и зачем оно попало к ней столь странным образом?

Черная полоса пера походила на злобный палец, наложенный так, чтобы бутон не мог открыться свету дня.

Черная полоса…

У Бриксы перехватило дыхание. Черная?.. Нет! Перо меняло цвет. Светлело, становилось серым…

Птица-женщина завопила, и раздирающий ее глотку крик был подхвачен кружащимися в вышине. Брикса вскинула голову на звук и вся вжалась в камень. Она приняла этот крик за сигнал к атаке.

Но птица-женщина, продолжая пляску, не двигалась с места. А перо светлело и светлело. Вот уже оно цвета пепла, почти белое…

Брикса бешено махала и трясла кулаком, силясь скинуть перо. Тщетно. Оно уже стало жемчужно-белым. Не просто белым — оно, казалось, втягивает в себя свет и само начинает бледно светиться с краев. Сияние… Не мерещится ли оно под слепящим солнцем Пустыни?

В сжатом кулаке Бриксы что-то зашевелилось, как если бы бутон ожил и рвался на свободу. Словно чужая воля овладела ее мышцами и заставила разжать пальцы. И, ни о чем не думая, она высоко вскинула руку. Перо наконец сорвалось, закружилось в воздухе и…

В воздух взлетела птица. Видом и величиной она не уступала тем, что осаждали Бриксу. Но цветом была схожа с жемчужной белизной цветов. Едва взлетев, она метнулась прямо к голове птицы-женщины.

Создание Пустыни забило распростертыми крыльями, гневно заскрежетало. А служившие ему птицы разбили круг и виражами пошли вниз, к месту, где шел бой со стремительным летуном.

Брикса выронила копье. Крепко прижимая к груди бутон, она один за другим хватала камни и швыряла их то в кружащихся птиц, то в их визжащую и приплясывающую хозяйку. Некоторые попадали в цель. Двух птиц она подбила. Птица-женщина заорала, прижимая одно крыло к боку: оно больше не поднималось.

А на земле Пустыни снова что-то зашевелилось. Брикса, увлекшись боем, не сразу заметила подтягивающееся подкрепление. Что-то шныряло между камнями так быстро, что девушка не успевала отследить взглядом. Одно было ей ясно: сражение разрастается, а на помощь новых участников рассчитывать не стоит.

Белая птица, хоть и была вооружена клювом и когтями, не пускала их в ход. Она, казалось, поставила себе целью запутать и сбить с толку черную стаю вместе с ее хозяйкой. Наваждение? Ничего другого Бриксе не приходило на ум. Но кто создал это наваждение? Сама она колдовать не умела. Она не Мудрая, не имела дела с забытой магией Древних. Она…

Она до сих пор ощущала во рту слабый вкус сока щедрого дерева. И аромат его цветов окутывал девушку. Брикса приняла дары дерева, впитала в себя — не сознательно, так вышло само собой. И что же теперь поселилось в ней?

— Зеленая матушка, — еле слышно прохрипела она, — я не знаю, что наделала… Если бы только знать!

И снова бутон в ее руке дрогнул с такой силой, что биение отдалось в коже и косточках руки. Не ответ ли это? Или бутон пытается ее ободрить? Брикса не понимала, что с ней творится, — и времени разобраться в сумятице мыслей у нее не было.

Но визгливый гомон птиц вызвал к жизни другой звук — не эхо, а ответ. В битву вступили новые бойцы — создания столь стремительные, что у Бриксы осталось лишь мимолетное впечатление ловких удлиненных тел, голых или чешуйчатых. Птице-женщине пришлось с яростным криком развернуться к ним, принять бой. Здесь она не медлила в нерешительности, как медлила перед Бриксой. Если при виде девушки она, видимо, опасалась неизвестного противника с неизвестным оружием, то теперь столкнулась с давно знакомым и привычным врагом.

Спасение? Этого Брикса не знала, но была уверена, что, когда жители Пустыни закончат схватку между собой, у нее уже не будет шанса сбежать. Едва она решилась попытаться, как бутон толкнул ее в ладонь, словно торопил, побуждал к действию. Или предостерегал, но Брикса пока не забыла, кто она есть, и твердо держалась собственного решения.