Владимир Панин - Карельский блицкриг [litres]

И в качестве самого убедительнейшего доказательства своих домыслов эти ученые мужи будут приводить пример «красного» финского правительства, провозглашенного в начале войны в Ленинграде. Раз страшный и ужасный Сталин не посадил его в финской столице и не передал ему власть над страной, следовательно, он не смог реализовать свой главный замысел – поработить красавицу Суоми, и значит, он не победитель.

Подобное фарисейство наверняка сильно рассмешило бы Вячеслава Михайловича Молотова, проводившего мирные переговоры с финнами. Имея у порога своей столицы победоносные полки Красной армии, они готовы были на многое ради того, чтобы те не сделали свой последний марш-бросок и как можно скорее покинули пределы финского государства.

Отправляя делегацию для переговоров в Москву, президент Каллио испытывал вселенскую грусть и при этом сохранял в своей измученной душе тайную надежду, что великие европейские державы помогут ему не исполнять статьи договора. Твердая вера в то, что переговоры – это только вынужденное унижение ради недопущения врага в столицу, и природная упертость придавали начавшимся переговорам некоторую пикантность. С первых часов переговоров финны хотели показать злым «московитам», что смиряясь с их силой, они не намерены покоряться им.

Сдержанно улыбаясь сидевшим напротив них победителям, они всем своим поведением хотели показать им, что не собираются посыпать голову пеплом и горько каяться за свои деяния и прежнюю несговорчивость. За это право финская делегация была готова биться как можно дольше, но глава советской стороны нарком Молотов смотрел на дело совсем с другой стороны.

К тайному разочарованию финнов, он не стал требовать от них отставки президента Каллио, выдачи маршала Маннергейма или хотя бы на худой конец расстрела авторов песенки «Нет, Молотов» и многочисленных карикатур на него. Будучи настоящим государственным деятелем, Вячеслав Михайлович ставил на первое место интересы своей страны, и потому все разговоры касались исключительно территориальных уступок.

Предательски пошмыгивая носом и тайком утирая ладонью скупые слезы, финские представители согласились отдать Стране Советов в аренду мыс Гангут и отодвинуть финскую границу на линию, предложенную советской стороной до начала конфликта.

Подобная податливость вызвала только сочувствующую улыбку у главы советской делегации. Действуя в лучших традициях просвещенного Запада, считавшего своей собственностью территорию, ту территорию, на которую ступала нога белого человека, Советский Союз потребовал те земли, на которых шли сражения с финнами.

В их перечень вошел весь Карельский перешеек с «царским подарком» городом Выборгом. Вся Западная Карелия, часть приграничных земель северной Финляндии и незамерзающий порт в Баренцевом море – Петсамо.

Последние два требования были особенно обидны для финнов, так как по их пониманию на этих направлениях они одержали победу. Взяли в плен советских солдат, танки, орудия и не допустили глубокого проникновения врага на свою территорию. Где справедливость?

Если вам так нужен кусок приграничной земли в районе Кандалакши, то заплатите нам за него. Русский царь Петр заплатил шведам за Ингерманландию и прочие прибалтийские земли при подписании Ништадтского мирного договора. Платите и вы.

Эти слова говорились финскими представителями с самым серьезным видом, и Вячеслав Михайлович не преминул вернуть на землю хельсинкских мечтателей.

– Хорошо, если царь Петр скажет нам заплатить, мы заплатим. Напишите ему письмо, – любезно предложил нарком, пододвинув лист бумаги к сидевшему напротив него генералу Вито Макарайнену. Гордому финну стоило нечеловеческих трудов выдавить из себя некое подобие улыбки и не запустить в русского наркома чернильным прибором.

От столь неконструктивного поведения Вячеслава Михайловича вся финская делегация обиделась. Будь это в октябре прошлого года, финны бы по команде Макарайнена гордо встали и ушли, громко хлопнув дверью. Однако на дворе стоял победный март сорокового, и подобный демарш ох как дорого обошелся бы красавице Суоми.

Поэтому финны были вынуждены остаться, но в отместку за неспортивное поведение Молотова они в один голос заговорили о неприемлемости территориальных требований со стороны СССР. И вот тут-то сыграло свою роль «финское альтернативное правительство». Вынутое из тени на свет божий подобно кролику из шляпы фокусника, оно обрело плоть и кровь, чем привело в шок и трепет финскую делегацию.

– Если представители финского правительства считают требования Советского Союза завышенными, то другое финское правительство полностью с ними согласно. Более того, оно готово выплатить советской стороне контрибуцию за проигранную вами войну, объявить Аландские острова демилитаризованной зоной, полностью распустить армию и флот, чтобы гарантировать соседним странам свой нейтральный статус, – Молотов сделал паузу, а потом добавил: – Если вы не хотите говорить с нами, мы будем говорить с другими представителями финского народа.

Шантаж был откровенно грубым, несмотря на то, что нарком постарался придать ему дипломатичный вид. Однако, как ни странно, он оказался весьма действенным. Напуганные финны попросили разрешения проконсультироваться с президентом и утром следующего дня объявили о согласии Финляндии на все территориальные требования, предъявленные ей наркомом.

Столь быстрое согласие сильно обрадовало наркома, да и все советское правительство в целом вместе с товарищем Сталиным. Сведения, приходящие в Москву из хорошо информированных британских источников, рисовали советскому вождю откровенно неприглядную картину. Лондонский лев был готов к прыжку, и мирный договор Москве был нужен в неменьшей степени, чем он был нужен Хельсинки.

С подачи Сталина Молотов блестяще разыграл комбинацию с другим финским правительством и добился максимального результата в переговорах с таким сложным партнером, как финны. Советский Союз получил с разгромленного врага территории в том размере, которые удовлетворяли все стратегические нужды государства и при этом не давал Финляндии статус бедной и несчастной страны, дочиста ограбленной «этими русскими».

Выставленные территориальные претензии, отказ от контрибуции и полной демилитаризации страны не позволили французскому премьеру Даладье полностью подставить свое плечо британскому партнеру в реализации «северного варианта».

В глазах французских парламентариев Россия по праву взяла себе приграничные земли соседа, не ущемив его права на исконно финские территории. Европейские страны сплошь и рядом проводили такую практику, и это считалось в Париже нормальным положением вещей. Вот если бы Сталин занял Хельсинки или потребовал полного присоединения Финляндии к России, тогда другое дело. Тогда объединенная Европа должна была бы показать дикому медведю его настоящее место, а так косолапый слегка объел край чужого пирога, не покусившись на целое.