Александр Харников - Между львом и лилией [litres]

– Есть такое место, – немного подумав, сказал Ванахедана. – Называется оно Медвежьи горы, и оно – место охоты для всех племен. Там запрещены все войны. До него – три дневных перехода к закату. Дальше находятся земли, где раньше жили конестога, а теперь – минго, но мы знаем тайные тропы через Апаллачи в земли тускарора. Они хоть и не самый мирный народ, но они наши родственники, и можно попробовать с ними договориться.

– Хорошо. Кто из вас знает дорогу в Медвежьи горы?

– Старики. И Дахадагеса – его отец не раз туда водил.

– Дахадагеса, умеешь ли ты ездить верхом?

– Умею, – сказал молодой Волк.

– Тогда сделаем так. Нам надо уйти отсюда не позднее завтрашнего дня, ведь послезавтра здесь, скорее всего, будут наши враги. Четверо моих людей и все племя, кроме Дахадагесы, уходит в Медвежьи горы. С вами пойдет и Джонатан Оделл. А мы с Вильсоном и Дахадагесой навестим Монокаси. Нужно примерно наказать тех, кто велел уничтожить ваше племя… Наше племя.

– А что мы будем делать с пленными?

– Сегодня мы зададим им еще несколько вопросов, а вечером отдадим их Совету. Пусть он решает их судьбу.

– Хорошо, Стремительный Волк, – сказал Сарангараро, и все дружно кивнули. Хасим, услышав свое новое имя, лишь улыбнулся.

Когда мы уже собрались выйти из дома Совета, Дахадагеса неожиданно сказал мне:

– Ононтио, скажи Стремительному Волку. Я заметил, что ему понравилась моя сестра, Быстрая Ласточка. Я не буду против, если он к ней посватается. И скажи ему, что он ей тоже нравится.

Я перевел эти слова и впервые увидел, как Хасим чуть покраснел. Но лицо его осталось невозмутимым, и он еще раз сложил руки лодочкой в знак благодарности.

А мне стало грустно – ведь я надеялся, что отважный русский возьмет в жены мою Василису…

15 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Джонатан Оделл, ученик лекаря, ранее считавший себя доктором

– Джонни, твоя пациентка, – сказал мне Макс, русский военный врач, показывая на молодую индианку, сидевшую в углу «большого дома». – Не забудь, как я тебе объяснял, хорошенько помыть руки и продезинфицировать инструмент.

После того, как я увидел его работу во время моих предыдущих визитов в деревню сасквеханноков, мне стало понятно, что познания мои в медицине весьма поверхностны. Уяснил я это тогда, когда попросил у Макса разрешения понаблюдать за его работой, и сейчас вместе с Томми ассистировал ему, насколько мог. То, что он поручил эту пациентку мне, меня и обрадовало, и испугало. Но, как говорится, in for a penny, in for a pound [93].

В отличие от большинства сасквеханноков, у девушки не было оспин на лице. Оно оказалось настолько совершенным, что я невольно им залюбовался – овал лица был шире, чем у белых девушек, но от этого она выглядела необыкновенно красивой: выразительные темные глаза; черные как смоль роскошные волосы; чуть приплюснутый носик придавал ей очарование…

Торс ее был обнажен, но ее, хотя и маленькую, но необыкновенно гармоничную грудь я увидел лишь мельком – все мое внимание было приковано к ране на ее левом боку.

Так… Пуля, выпущенная кем-то из моих соотечественников, лишь зацепила ее, но в ране остались кусочки ткани от платья. А лекцию о микробах Макс мне прочел еще во время нашего первого появления в Аткваначуке.

Ассистировала мне Адсила, девчонка лет, наверное, двенадцати. Она была ученицей Серой Цапли и, что было немаловажно, могла худо-бедно объясниться по-английски. Я показал на кувшин с водой, взял кусок мыла, привезенного мною из дома, и, подставив их под струю воды, тщательно вымыл руки. Затем я полил скальпель, пинцет и руки крепким виски и тщательно протер чистым полотенцем и то, и другое.

Доброе было виски, но для такого дела его не было жалко… Потом я тщательно вычистил пинцетом рану, удалив куски ткани, срезал кусочки омертвевшей кожи скальпелем, протер рану тряпочкой, вымоченной в том же виски, – девушка стойко перенесла боль и даже не поморщилась, – после чего аккуратно закрыл тампоном рану, заклеив все куском клейкой ленты, выданной мне Максом. Я старался делать все так, как это делал сам русский.

Когда я закончил, Адсила взяла нечто вроде замшевой блузки и надела ее на девушку, после чего та неожиданно улыбнулась и что-то сказала, глядя на меня.

Адсила перевела:

– Она говорит, благодарить тебя, белый.

– Скажи ей, что меня зовут Джон, – улыбнулся я в ответ.

– Жон, – стараясь правильно выговорить незнакомое ей слово, повторила моя пациентка и, показав на свой носик, произнесла: – Шеога.

– Это на языке конестога означает такой зверек, – попробовала перевести Адсила. – Красивый. Белый лицо и черный, – и она изобразила полосу в районе глаз.

По всей видимости, речь шла о еноте, который, с моей точки зрения, не был таким уж красавцем. Зато сама Шеога, особенно когда улыбалась, казалась мне самим совершенством. Но разговор наш прекратился – Макс показал на девочку лет восьми, и я переключился на нее.

Всего у меня было в тот вечер пятеро пациентов – Макс поручал мне обработать лишь самые легкие ранения. Сам же оперировал одного раненого за другим, а Томми ему ассистировал.

Когда я наконец закончил, Шеога уже спала в углу, свернувшись калачиком под тканым одеялом. Сердце мое переполнилось нежностью, и я понял, что с радостью взял бы ее в жены, даже несмотря на то, что моей семье это пришлось бы совсем не по душе… Но кто я для нее? Один из тех, кто обманом завладевал их землями, кто принес им оспу, кто убивал тех немногих, кто сумел пережить эту страшную заразу…

– Поешь, белый, – улыбнулась Адсила, протянув мне лепешку и кусок мяса. Эх, подумал я, ведь и она могла бы быть писаной красавицей, если бы не принесенная нами оспа, изуродовавшая ее лицо.

Да, индейцы оказались мало похожи на «благородных дикарей», которыми я их представлял. Тем не менее мне стало мучительно стыдно за своих сограждан. Даже испанцы, как я слышал, не стремились искоренить племена, жившие на землях под их правлением – хотя и делали все, чтобы превратить их в рабов.

А мы, ради того, чтобы завладеть землями, по праву принадлежавшими аборигенам, были готовы уничтожить ни в чем не повинных людей, которых, так же как и нас, сотворил Господь.

15 июня 1755 года. Деревня Аткваначуке. Капитан 3-го ранга Хасим Хасханов, позывной «Самум». Он же Стремительный Волк, военный вождь племени конестога

С Джорджем нашим Вашингтоном все прошло по накатанной. Как только он понял, что влип, причем по самое не грусти, то сразу же его охватил словесный понос, который пришлось даже притормаживать с помощью легких подзатыльников. Он рассказал обо всем, что только знал – и о составе отряда Брэддока, и об их планах, и об обстановке в Виргинии, Мэриленде и других колониях, и даже о том, какие именно планы вынашивает Палата бюргеров Виргинии.