Гранд Джордж - Другой мир. Злой рок

Усадив меня напротив себя за стол, Мстислав взял мои бумаги и, рассмотрев их, усмехнулся в свою бороду:

– Ишь ты! Я тебе, сколько участков обещал?! Пять, а тут бумаги на семь участков!?

– Вот, воевода! – я поставил на стол четыре серебряные монеты. – За два других участка.

Воевода только хмыкнул и, усмехаясь себе в бороду, разогрел сургуч и скрепил печатью документы на участки вдоль реки.

– Первый мой заказ ты выполнил быстро и качественно! А что с моим новым заказом мастер Игорь?! Стрелы и копья мне нужны как можно скорее! И уж теперь я тебе точно скажу – закажу у тебя пять сотен заготовок для дротиков, две сотни заготовок для копий пехотных и две тысячи заготовок для стрел!

– Это большая честь для меня, воевода! – Согласился я с лёгким поклоном. – Возьмусь я за этот заказ с радостью!

– Смотри, денег много не требуй, казна Каменская итак худа, словно вдова болезная. Того гляди и разорюсь с этими разбойниками, а тут ещё и нахлебники сели мне на шею!

– Неужели беженцы донимают?!

– Они самые! Эта голытьба деревенская настоящее наказание для города. Я их расселять по деревням не успеваю! А голодных ртов там постоянно прибавляется! Сейчас уже больше сотни приходится кормить.

– А что если я избавлю тебя от них, Мстислав?!

– Ты? Как?

– Заберу их всех к себе на Красную реку. Это достаточно далеко от твоих владений, они тебя больше донимать не станут, а уж я найду, куда их пристроить!

– И что же ты просишь взамен?! Сразу говорю, денег не дам, продовольствия тоже нет!

Я задумался. Надо просить не деньги и не продовольствие. Что-то, чего у воеводы итак в избытке, что он сможет отдать с лёгкость. Тогда я, возможно, получу максимальную выгоду от сделки. В голове возникла дерзкая мысль, и я решил её опробовать, пока у меня есть шанс списать всё на свою неосведомлённость в здешних законах.

– Дай мне, воевода, землю под мой собственный посёлок! – Предложил я Мстиславу.

– Хм. – Мстислав почесал бороду и задумался. Он к моему предложению отнёсся со всей серьёзностью. – Не могу, Игорь. Герцог Малех меня не поймёт, скажет, я землю отдал, а деньги себе в карман положил!

– А если я за твой заказ денег не возьму? – Подкинул я ему свежую мысль.

– А что! Забирай нахлебников к себе, но не обессудь, если я тебе и других отправлять стану, мне их тут кормить нечем! А за заказ свой я тебе денег итак бы не дал, – внезапно признался воевода, усмехаясь в бороду, – плохо в этом году с податями! Вся восточная граница горит, люди бегут, посевы горят. Потому-то подати людям платить не с чего, а в это же время герцог людей в войско набирает, заставы опять же восстанавливать надо! А для новых стражников и воинов нужны и оружие, и доспехи. А потом ещё и продовольствие, и кров! На всё денег не напасёшься! Я очень рад, что у меня есть такие ценные мастера, что денег за работу не берут.

Он рассмеялся, я от него не отставал, ещё и добавил от себя:

– Ага! Я и подать плачу товарами по низкой цене, и денег не требую, потому, как землёй плату за свои товары беру!

Мстислав рассмеялся ещё больше, отсмеявшись вволю, он вытер проступившую слезинку и полушутя подвёл итог:

– Двойная мне от тебя радость была, мастер Игорь, а теперь и вовсе тройная станет! Вот как ты беженцев заберёшь, так я за твоё здоровье чарку подыму!

И хоть воевода после своих слов улыбнулся, и я, и он понимали, что это очень выгодная сделка для всех. Атмосфера в комнате стала по-настоящему праздничной, радостной и весёлой. Мы просидели ещё какое-то время, делясь мыслями по поводу моего нового посёлка. Воевода тут же оформил мне грамоту на землю в посёлке, скрепил её печатью, но обещал отдать её только тогда, когда я выполню весь его заказ. Такой вот бартер. Я не спорил, поскольку размерами посёлок был в четыреста участков, или если серебром считать, то 800 серебряных монет. Зато и заказы у воеводы недетские: две тысячи заготовок для стрел это не меньше четырёх тысяч медных монет или иначе считая 40 серебряных монет. Две сотни заготовок для пехотных копий это ещё примерно 20 серебряных монет. Пять сотен заготовок для метательных дротиков это ещё 75 серебряных монет. А ещё дубовые заготовки для двух сотен щитов. И это только один заказ, за которым последуют другие. Земли воевода даёт много, но и требует взамен немало!

Потом я слушал, как Мстислав жалуется на то, что герцог требует от него невозможного, а возражений слышать не хочет. А требовал герцог призвать в войско две тысячи воинов. А обеспечить их было нечем. Оружие и доспехи уже раздали тем, кого призвали в Туре. А воинам, что собирались в Каменце ничего не осталось.

Он также поделился информацией про то, что подать собираются увеличивать, чтобы покрывать убытки от боевых действий. Жаловался воевода и на то, что кочевники внезапно стали перебрасывать за реку летучие отряды лёгкой конницы, которые совершают молниеносные набеги, а затем прячутся снова. Противодействовать этим отрядам нечем. Практически всё войско Междуречья состоит из крестьян и охотников, которые не привыкли к верховой езде. Да и скаковых лошадей в Междуречье немного, в основном тут разводят тягловых и ездовых лошадок. Боевых коней днём с огнём не найти. Пехоту к каждому посёлку не приставишь. Все засады, что расставлял Мстислав, так никого и не смогли поймать. Заставы из дерева, что стали сооружать повсеместно, противник попросту сжигает. А на каменные заставы нет ни камней поблизости, ни денег, ни времени. Поскольку вскоре грянет война, герцог приказал укреплять города, а деревни попросту брошены на произвол судьбы.

Затем воевода проводил меня до дверей своего кабинета и дал в сопровождающие сотника своей стражи, которому сообщил свою волю в отношении беженцев. Мы тепло распрощались с воеводой, и сотник повёл меня к выходу.

Прихватив Травку, мы пошли через весь город к лагерю у южных ворот. Когда мы вышли из города, моему взору открылось печальное зрелище. Перемазанные пылью и грязью крестьяне и их семьи создали самодельный лагерь. Какие-то шалаши из веток и старой одежды были верхом архитектуры в этом месте. Несколько худых лошадей паслись неподалёку у окраины, четыре одиноких всеми заброшенных телеги стояли распряжённые, трава в лагере вытоптана, повсюду лежат какие-то тюки и мешки с уцелевшей домашней утварью и одеждой. У двух костерков, обложенных камнями, суетятся женщины и детишки. Пахнет какой-то жуткой похлёбкой из отрубей и требухи. Появление сотника в моём сопровождении вызвало оживление среди беженцев.

Однако, рассмотрев, что мы ничего съедобного с собой не притащили, оживление спало, остался лишь слабый интерес отчаявшихся людей, которым банально нечем заняться. Сотник проследовал к центру лагеря, а я за ним. Повсюду на нас таращились чумазые лица обездоленных людей. Большинство ходило в обносках и лохмотьях, они смотрели на нас с надеждой и завистью. Мой провожатый остановился и громко произнёс: