Марик Лернер - Делай, что можешь [litres]

– Наутро твоя доля останется, – выкладывая в миску мальчишки пару ложек плова и добавив один беляш, обещаю.

Еще не хватает, чтоб загнулся от заворота кишок. Дед прав. Чисто машинально проверяю состояние его желудка и в изумлении ощущаю знакомое эхо, когда моя внутренняя энергия отбрасывается его Ци. Тут как с магнитом. Однополярные отталкиваются. Опаньки. Стоило сесть в тюрьму, чтоб получить нежданный подарок. Это ж как выиграть в лотерею. В том мире приблизительно двое на триста тысяч имели способности. На каждый десяток добившихся результата у пяти слабые, у троих средние, двое моего уровня, но то без практики. Частенько дело не в силе, а умении работать с энергией. Почему здесь должно быть иначе? Не пытался искать прежде, а зря.

– Голова закружилась? – спрашиваю вкрадчиво.

– Нет, – испуганно отвечает. Врет. Явно решил, сейчас отберу уже врученное.

– Ну и ладно, – изображаю согласие.

На выход позвали, когда уже сладко заснул. Побитых деятелей абсолютно не боялся, пусть хоть сорок раз затаят злобу. Во-первых, мой тигр всегда предупредит об опасности. Во-вторых, вряд ли у них хватит здоровья и смелости попытаться вторично. Хотя, как в анекдоте, достаточно самой первой причины.

Возле сменившегося дежурного стоял собственной персоной Сергей Александрович, нетерпеливо постукивая пальцами.

– Вы свободны, – сказал адвокат. – Арест неправомочен. Претензии имеются?

– Не-а, – широко зевая, отказываюсь. Не на качество же плова жаловаться. – На два слова, – киваю в сторону.

Абсолютно не требуются чужие уши.

– Только не говорите, – произнес Сергей Александрович вполголоса, – что требуется извинение от начальника сыскной полиции.

– Мои амбиции так далеко не простираются, но арестовывать меня не за что…

– Задерживать.

– Это ваше юридическое словоблудие абсолютно не важно. Могу быть уверенным, что он не откроет дело, как грозился?

– Он имеет право возбудить…

– В смысле все дружно умоют руки, потому что внезапно обнаружится нарушение законов?

– Я не это хотел сказать.

– О, я сильно понятливый. Хорошо, – останавливаю очередное возражение резким жестом. – Здесь в камере сидит мальчишка лет двенадцати. Иван Белов. За мелкую кражу. Колбасу спер. Сделайте одолжение, заплатите ущерб за него и закройте дело. Вряд ли это столь важно для полиции, чтоб кто-то возражал. Рублей в пять обойдется. Верну завтра. Я, – не давая вставить слово, продолжаю, – подожду снаружи.

На улице обнаружились аж две пролетки, и возле одной из них торчала Анна, нервно куря папироску в длинном мундштуке. Она не особо увлекается этим делом, да и с самого начала при мне просил не дымить. Нас так давили с запретом на табак, что невольно убедили. Даже угодив в прошлое, продолжаю бороться. Ну не нравится, когда от моей женщины несет этим запахом. Неприятно. Марихуана и то лучше пахнет.

Она просияла при моем виде, машинально отшвыривая бычок. Вроде из-за меня готова на жертвы, а чисто по-здешнему швыряет мусор куда попало. У нас за такие вещи зверски штрафовали, и до сих пор ничего на улице не кидаю, а тащу до ближайшей урны. Эти бытовые привычки так просто не выбить. Хорошо еще не пытаюсь сортировать по принадлежности. Все равно нет соответствующих ящиков под пластик, стекло и прочие бумаги. Да и выбрасывают с огромным разбором. Не у одного Ермолая в сарае куча старых вещей. А вдруг пригодятся.

– Заходить в полицию неприлично, – демонстративно пожимаю плечами, – а раскатывать ночью с чужим мужем нормально?

– Мог бы и поблагодарить, – возмущенно заявила Анна, – скотина.

Ну, это она любя. Как и мои прежние жены. Рано или поздно в общении переходили на сомнительные эпитеты. Видать, есть нечто в моем характере, провоцирующее.

– Между прочим, к Альбине Васильевне – жене градоначальника – специально ездила. Иначе б сидел все выходные, пока присутствие не откроется.

– Непременно расцелую во все места, – негромко говорю, – но только не сейчас. Спорю на что угодно, прямо сейчас в спину пялятся, и извозчик внимательно слушает. Завтра слушок пойдет по всему городу. – И уже в полный голос: – Передайте Альбине Васильевне огромную благодарность и скажите всем: с сегодняшнего дня прекращаю всякую целительскую деятельность. Я за чьи-то проблемы сидеть в тюрьме не намерен. Имея столь явного недоброжелателя в среде полиции, опасаюсь за себя. Раз уж способен кинуть в камеру по прихоти, то и показания лживые выбить не постесняется. Так что лавочка закрывается, и прошу более ко мне не обращаться. В ближайшее время уеду из города, который настолько неблагодарен.

Знать бы еще куда. Фельдшерская школа кроме аттестата потребует еще метрическое свидетельство и автоматом открепление от призывного участка с дополнением в виде свидетельства о благонадежности. Если, в принципе, вопрос с лояльностью решаемый, то каждый ученик по медицинской части (санитар, фельдшер и врач) моментально зачисляется на службу. Нужно ли мне это? Армия здесь двух видов – кадровые (в основном технические подразделения) и территориальные части (обычная пехота). Первые сплошь добровольцы, вторые на год. Я так понял, для уменьшения оборонного бюджета. Заодно дается минимальная военная подготовка основному контингенту. И это после трех лет прилежных трудов по грызению гранита науки. А фельдшер после окончания учебы аж два года в части трудиться обязан. Совершенно не тянет снова маршировать на плацу.

К тому ж по части анатомии и физиологии с гигиеной могу сам лекции читать, и жаль потерянного времени, как и на необходимые якобы геометрию с остальными общеобразовательными предметами. Что действительно важно, так фармакология и рецептура. Здесь лекарства другие, и отсутствует аппаратура полностью. Никаких УЗИ и томографов. Все на интуиции и опыте. Мне огромный плюс с ходу, но я ж понятия не имею про здешние распространенные болезни, особенно инфекционные. Притом холеру лечить не умеют. Про водно-солевой баланс не подозревают. Да что там говорить, про переливание крови при шоке в больнице не слышали [17] И это совсем не преувеличение. До середины 30-х годов ХХ века не практиковалось в провинции, несмотря на опыт в Первой мировой войне. !

– Ты это всерьез? – спросила Анна.

– Более чем. И про отказ заниматься здешними дамами, и про отъезд. В Москву все равно скоро нужно, – опять тоном ниже. – А пошантажировать начальство через их супруг – святое дело. Сегодня они мне улыбаются, а завтра сдадут с потрохами. Мы ничего не можем, закон есть закон. Без медицинского образования лечить запрещено. Справедливо. Но тогда и я им ничем не обязан. Пусть либо поставят Клинова на место, чтоб в мою сторону смотреть боялся, либо не ждут, что побегу по первому зову. Уж что-что, а без клиентуры не останусь, только подальше отсюда. Не обижайся, – сказал, помолчав, – но тут уж выбор между моей шкурой и твоей возможностью влиять на здешний высший свет. Вали все на мою дурь и останешься в стороне.