Алексей Янов - Княжич [litres]

– С Гнёздово вернемся, – проигнорировал я недовольство Анфима, – сходишь в Дорогобуж.

– На кой ляд?

– Загрузишься по полной глиной, с тобой поплывет мой гончар.

– Ну, вот опять… ясно, княжич. Сходим, давненько я в тех краях не бывал. Слышь, Осляд? – кормчий позвал своего заместителя. – На сегодня отбой, а завтра десяток дружинников готовь к отплытию.

– Да я слышал, о чем вы говорили. Сделаем.

Еле сдерживая зевоту, я отправился в свои прежние покои.

Утром следующего дня погрузились в лодку, она стояла на приколе у Чуриловской пристани. Князь полночи с горя пил в одно лицо. С утра так и не поднялся, отказавшись принимать бояр, хотя сегодня день был «приемный».

Анфим вывел лодку на быстрину, гребцы не напрягались, течение само нас несло в нужную сторону.

Я смотрел на медленно проплывающие берега, всей грудью вдыхая прелый весенний воздух. По берегам реки виднелись чернеющие участки огородов, на которых копошились бабы, рыхлящие землю. Чуть подальше огороды сменили еще голые рощицы.

Остаток пути больше слушал, Анфим взялся просвещать меня в тонкостях своего ремесла.

Речное путешествие выдалось совсем коротким, от Смоленска до Гнёздово было не больше пятнадцати километров.

– Приплыли! – кормчий с борта лодки первым ловко заскочил на причальный настил.

А вдали уже скакали всадники – местное начальство. Надолго задерживаться не стали, так как Анфим мне настоятельно советовал не въезжать просто так в город, тут, оказывается, тоже нужно соблюсти целый ритуал. Спорить и упираться по пустякам я не стал, послушался моремана. Посадника предупредил о скором прибытии в город мастеровых, потом объехал на специально выделенном мне коне городские окрестности, а затем мы отплыли назад.

Как только подъездные пути к Шклянному производственному комплексу были проложены, я снял оттуда большинство рабочих и занялся обустройством территории своего Ильинского подворья.

Поскольку кирпича собственного производства еще не было, а закупать монастырские плинфы было бы весьма накладно, то я решил на своем подворье возводить все производственные помещения, цеха и иные постройки на основе саманно-каркасной технологии, в Европе больше известные под названием «фахверк» [13] Fachwerk, от нем . Fach – панель, секция, и нем . Werk – сооружение. . Кирпич (плинфы) придется использовать разве только для выкладки фундамента вместе с бутовым камнем. Такие помещения будут, конечно, похуже кирпичных зданий, но много лучше пожароопасных деревянных конструкций.

Фахверковые дома имеют жесткий несущий каркас из стоек (вертикальных элементов), балок (горизонтальных элементов) и раскосов (диагональных элементов), которые и являются основной отличительной особенностью конструкции фахверка. Раскосы придают жесткость и прочность каркасам фахверковых домов. Пространство между элементами каркаса заполняют смешанными с глиной камышом, ветками, соломой или различным строительным мусором; полученные панели штукатурят, при этом сам каркас оставляется на виду. Элементы каркаса визуально расчленяют белые стены и придают облику зданий особую выразительность, которая является главной архитектурной особенностью фахверка. Именно так были, точнее, еще только будут построены сотни тысяч деревянно-саманных домов в Европе, которые простоят по триста-пятьсот лет, а это лучшее доказательство надежности технологии.

Хотя этот архитектурный стиль в имперских землях еще только зарождался, тем не менее в немецкой слободе при помощи Людольфа мне удалось найти специалиста-домостроителя, участвовавшего в возведении каркасных домов у себя на родине. При этом пришлось дополнительно снабдить этого немецкого домостроителя местными плотниками.

Как только были укомплектованы штаты рабочих, на стройплощадке сразу же началась активная деятельность. И не только на моем подворье забурлила жизнь! Нанятая артель гончаров занялась в своих мастерских профильными работами, смешивая в ямах массу наполнителя с глиной. Плотники же под надзором немца принялись стругать деревянные конструкционные элементы, строители – разбирать старые хозпостройки и расчищать места под фундамент будущих каркасно-саманных строений.

Как вскоре удалось выяснить в ходе частых разговоров с немцем, по ныне применяющимся технологиям каркас заполняют глиняными кирпичами-блоками, с последующим их оштукатуриванием известью. Здесь уже я внес свое рационализаторское предложение. Стены стали строить при помощи скользящей опалубки. Такие монолитные стены возводились намного быстрее саманно-блоковых, здания стали расти буквально не по дням, а по часам. В опалубку рабочие укладывали массу слоями до двадцати сантиметров, затем ее плотно трамбовали, поднимали выше опалубку и снова повторяли свои нехитрые манипуляции. Работа с каркасными деревянными балками, стойками, раскосами и перекрытиями у местных смоленских мастеров-плотников особых проблем не вызывала – им было не занимать опыта, ведь они строили и куда более сложные в конструктивном плане деревянные церкви, терема и хоромы.

Забегая вперед, скажу, что уже к концу лета мое подворье изменилось до неузнаваемости. Оштукатуренные известковым раствором белые стены производственных и хозяйственных построек оттенялись проваренными в дегте черными балками деревянного каркаса. Все здания красовались нарядными черепичными крышами, а детинец был дополнительно обложен слоем кирпича и покрыт все той же черепицей собственного производства. Впоследствии мода на саманно-каркасную архитектуру широко распространилась в столице.

В то время как Тетер со своей командой «колдовал» над водяным колесом, я с задумчивым видом прогуливался по берегу речек Городянки и Ильинки, их обе предстояло запрудить. Под ногами противно чавкала грязь. Не переставая моросил противный дождик. Небо было затянуто низко висящими облаками, а земля – холодным туманом. В воздухе смешались запахи речной сырости и прогорклого дыма костров.

Плотина постепенно, день за днем, вырастала и уже робко проглядывала из речных вод. Сваи уже были вбиты, и теперь мужики перекрывали речное русло, таская на носилках землю, глину и камни.

Одноколесные тачки здесь бы пригодились, они куда как лучше носилок. Проблема в том, что совсем некому было поручить их мастерить. Даже смоленские ремесленники, кто согласился взять мои заказы, уже на много недель вперед были загружены работой.

Завидев княжича, люди на краткий миг прерывали работу, снимая шапки, кланялись и затем поспешно возобновляли прерванное дело. На стройке трудились не только княжьи челядины, но и «охочие» люди – вольнонаемные рабочие, состоящие в основном из жителей Ильинского конца.