Ольга Елисеева - Огненный рубеж [сборник litres]

– Кого предупредить-то? О чем?..

– Да что ты его слушаешь, дядька Евсей?! – возмутился молодой ратник. – Видно же: брешет, поганое отродье! Прикончим его – и вся недолга!..

– Цыц, малой! – построжел пожилой воин. – Али забыл наказ воеводы?.. Всех беглецов отлавливать и к нему на разбор. Вот так!.. Потому ты пока тут останешься, а я этого бедолагу к воеводе и сведу.

– Не дойдёт он, – презрительно отмахнулся Никита. – Едва языком шевелит. Видать, здорово его свои же отделали – вон, почитай, руку едва не отрубили.

– Ничего. Доведу с Божьей помощью. – Евсей осторожно взял Димитрия за левую руку, приподнял и подставил плечо. – Держись, паря, тут недалеко!..

Полверсты до лагеря русской дружины показались Димитрию бесконечной, наполненной холодом, сыростью и болью дорогой в преисподнюю. В голове шумело и звенело, рана снова открылась, и тяжёлые чёрные капли отмечали каждый его шаг. Старый Евсей что-то говорил, но Димитрий не мог разобрать его слов из-за нарастающего гула в ушах. Впереди замелькали мутные желто-красные пятна, и Евсей громко сказал:

– Почти дошли. Держись, сынок!.. Я тебя прямо к воеводе отведу. Хоть и ночь, но, даст Бог, не осерчает Даниил Дмитриевич.

– Даниил… Дмитриевич… – едва выговорил Димитрий, на удивление просто не хватило сил. – Князь Холмский?..

– Он самый! – теперь удивился Евсей. – А откуда ж ты его знаешь?

– Слава Тебе, Господи! – пробормотал Димитрий истово. – Воистину Всевидящий и Всемогущий!.. Веди меня, дядька, к нему, к Даниилу Дмитриевичу!..

Димитрий вдруг почувствовал необычный прилив сил, слабость немного отступила и поутихла огненная боль. Он даже смог сделать десяток полновесных шагов, но потом всё же едва не упал, и Евсей, пораженный услышанным и увиденным, окончательно уверился, что ведёт не простого беглеца, но важного человека.

У палатки воеводы вышла заминка: сторожа ни в какую не хотели будить князя из-за раненого беглеца.

– Да он же до утра не доживёт! – возмущался Евсей.

– Небось, доживёт, коли важное сообщить хочет, – невозмутимо отвечали сторожа, скрестив копья. – Вон, отведи его к костру, покорми чем-нибудь, отогрей. Глядишь – и не околеет…

Наверное, так бы и случилось в конце концов, но на шум из палатки вышел сам Даниил Дмитриевич. В одной рубахе и портках, босой – он удивительным образом оказался похож на Димитрия, разве что не раненый и не грязный.

– В чем дело? – недовольно спросил князь, и сразу стало тихо. Сторожа вытянулись и замерли, а Евсей, порядком подуставший от висевшего на нём Димитрия, проговорил с натугой:

– Не гневайся, Даниил Дмитриевич, вот, беглеца привёл… Говорит, что к тебе и шёл. Порубили его знатно, едва дышит…

Холмский шагнул к раненому, вгляделся, приподнял его голову за подбородок и тихо ахнул:

– Никак Замятня?!.. Дмитрий Васильевич, ты ли это?!

Димитрий, услышав знакомый голос, разлепил смеженные веки, посмотрел на князя и попытался улыбнуться.

– Он самый, Даниил Дмитриевич…

– А ну ведите его ко мне! – распорядился Холмский. – Ты, – ткнул он в одного из сторожей, – беги за отцом Ильей. Его палатка на том конце стана.

Вдвоем с Евсеем они затащили Димитрия в палатку, уложили на попону возле тлеющей жаровни.

– Глянь-ка, княже, – обеспокоенно забормотал Евсей, склоняясь над раненым, – знакомец твой лицом-то совсем сер стал. Нешто отходит?

– Не болтай, старик, – поморщился Холмский, – лучше мёду подай. Вон братина стоит в изголовье… Да не так! Эх, ты… А ну-ка, я сам. – Он отобрал братину у Евсея, приподнял голову Димитрия. – Разомкни губы, воин! Пей!..

Димитрий с трудом сделал несколько глотков.

– Пьёт, княже! Смотри-ка, пьёт! – искренне возрадовался Евсей. – Глянь-ка, зарозовел!.. Может, и не помрёт, а?..

Глаза Димитрия раскрылись, он сделал движение сесть, но Холмский удержал, погрозив пальцем:

– Лежи! Скоро лекарь наш, отец Илья, придёт… Говорить-то можешь?

– Даниил Дмитриевич, – почти прошептал Димитрий, снова прикрывая глаза, – здесь, перед твоей дружиной, – только хан Газман со своими кыпчаками. Ахмат-хан сейчас идёт к Опакову! Там он хочет перейти Угру и зайти московскому войску в тыл!.. Я сам слышал, своими ушами…

Он замолк, закашлялся. Лицо опять начало бледнеть. Евсей, не спрашивая разрешения, поспешно поднёс ему братину с мёдом. Раненый сделал глоток и снова заговорил:

– У Ахмат-хана очень большое войско – не меньше десяти рук!.. [23] Рука – в средневековой Руси это означало «пять тысяч». Одних латных всадников поболе тысячи будет…

– Погоди-ка, Димитрий, – нахмурился Холмский. – Говоришь, Ахмат к Опакову пошёл?.. Но ведь он уже второй день стоит против бродов у Росвянки. Там и бунчук его на холме плещется. А стережёт их с нашей стороны князь Иван Иванович Молодой вместе с Андреем Васильевичем Меньшим.

– Даниил Дмитриевич, пошли весть великому князю, пусть прикроют броды у Опакова!.. – с отчаянием выговорил Димитрий, чувствуя, что силы окончательно покидают его. – Беда будет…

Мутная пелена накрыла ему глаза, в голове ударил набатный звон, голоса и другие звуки быстро стали отдаляться, и последнее, что услышал молодой русич, были слова князя Холмского:

– Хорошо. Будь по-твоему, сынок!..

Когда помятый и усталый от бессонной ночи отец Илья вошёл в княжеский шатер, его встретили дружинник Евсей и сам Даниил Дмитриевич, с обнаженными головами стоявшие над телом молодого парня в залитой кровью рубахе, сжимающего рукой нательный крестик на груди.

Отец Илья всё понял, осенил себя троекратным знамением перед маленькой иконой святого Георгия в красном углу палатки, потом встал напротив князя и дружинника и спросил:

– Кто таков сей отрок, князь?

– Не отрок, отец, а воин, – глухо отозвался Холмский. – Димитрий Замятня, Васильев сын, отдал жизнь за дело правое, за землю Русскую!..

И тогда отец Илья произнёс:

– Упокой, Господи, душу раба Твоего Димитрия, и прости ему вся согрешения его вольная или невольная и даруй ему Царствие Небесное во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь!..

– Зови монахов, отец, – тяжело вздохнул Холмский. – Пусть похоронят и отслужат панихиду по русскому воину!..

Ранним утром шестого дня в месяц листопад лета 6988-го близ литовской крепости Опаков был наголову разбит большой отряд ордынцев под предводительством одного из младших ханов. Это вынудило Ахмат-хана через день атаковать русские полки князя Ивана Молодого. Но все попытки ордынцев перейти Угру получили мощный отпор. Тогда Ахмат-хан отвёл войско в степь и встал лагерем в нескольких верстах от реки. Так началось великое Стояние на тихой Угре, поставившее жирную точку в господстве Орды над Русью.