Олег Таругин - Малая земля [litres]

– Если поможешь через пост на выезде тихо-мирно проехать – так уж и быть, беги. Прыгай из кабины, вроде я не уследил – и ноги в руки. Стрелять в спину не стану, обещаю. За остальных не ответчик, извини.

При этом Степан подумал, что вряд ли факт «побега» останется незамеченным парашютистами. А стреляют парни хорошо, отлично даже, в чем он недавно убедился. Так что шансов у есаула, скажем прямо, немного.

– Это ты чего, серьезно?! – несмотря на им же самим озвученную просьбу, ошарашенно пробормотал предатель. – Неужто взаправду отпустишь?

– Нет, блин, пошутить решил. Самое время. Ты лучше вот чего послушай: Новороссийск мы скоро возьмем, тут без вариантов. И дальше попрем. Сломали мы фрица, и под Москвой, и под Сталинградом сломали, и обратной дороги уже не будет. Так что врут вам немецкие хозяева, как пушечное мясо втемную используют. Не сдюжит немец, да и уже, собственно, не сдюжил. И земель этих вам уж точно не видать. Потому мой тебе совет – если сегодня выживешь, говори со своими казачками, бейте немцев да к нашим… ну, к моим в смысле, в полном составе и двигайте! Коль сдадитесь добровольно, пойдете в штрафники, кровью искупать. Так хоть какой-то шанс уцелеть останется.

Мрачно набычившись, есаул, с трудом сдерживаясь, прошипел сквозь зубы:

– За предложение спасибо, обязательно воспользуюсь. Как пост проедем, так из авто и сигану. Вот только сказочки свои комиссарские оставь, душевно прошу, и не такое слыхивали! Сначала реки молочные да берега кисельные наобещаете, а после – пулю в затылок. Сдаваться, скажешь тоже! Может, заодно могилку себе заранее вырыть да домовину выстругать?

– Мое дело предложить, – пожал плечами старший лейтенант, осознавая, что и на самом деле сморозил откровенную глупость. Кого он собрался вразумлять? Оголтелого фанатика, смысл существования которого все прошедшие после окончания Гражданской войны годы наполняла лютая ненависть к советской власти и влажные мечты о реванше?! Действительно глупо: примерно то же самое, как доказывать махровому либерасту-русофобу из его времени что-то, касающееся советских времен в целом и товарища Сталина в частности…

Ну, он хотя бы попытался – наивно, понятно, но попытался.

– Теперь прямо, – нейтральным голосом подвел итог короткому разговору «оберст-лейтенант». – Тама тот самый пост и расположен. Как шлагбаум увидишь, притормози, я с румынами побалакаю, глядишь, и пропустят. Ежели все путем будет, ты саженей через сотню-другую скорость сбрось, дай соскочить – ну, как сам говорил, навроде не уследил, да и сбег я. Только имей в виду, в версте отсюда еще один пост стоит, германский, посерьезней, при пулемете. Ну, уговор?

– Хрен с тобой. – Степан уже заметил в конце узкой улочки выкрашенный красно-белыми полосами шлагбаум, возле которого топтались трое караульных, видимо, привлеченных стрельбой в поселке. – Попробуем. Сиди смирно, чего ерзаешь? Я могу и передумать.

«Плохо, что ребят никак не предупредишь, – подумал старлей, плавно притормаживая перед препятствием. – Ладно, люди опытные, сориентируются, никакого другого варианта в любом случае не просматривается. Брезент они наверняка прорезать догадались, значит, наблюдают и общее представление об обстановке имеют. Лишь бы сразу стрелять не начали, когда я тормозить стану».

Как ни странно, их все-таки пропустили.

И боевые товарищи тоже не сплоховали, тихо отсидевшись в тентованном кузове. Высунувшийся из кабины есаул о чем-то коротко переговорил с подошедшим пехотинцем, после чего тот нехотя поднял шлагбаум, позволяя грузовику проехать. На его лице явственно читалось сомнение, однако спорить аж с целым подполковником, да еще и с немецкими знаками различия на шинели, он все-таки не посмел. Но Степана разглядывал с нескрываемым интересом – пришлось сделать вид, будто копается под приборной панелью – не хватало только, чтобы тот рассмотрел под низко надвинутой каской роскошный фингал на давненько уж небритом лице!

– И как прошло? – осведомился Степан, притапливая педаль газа и набирая скорость.

– Распорядился, чтобы немедля пропустили, мол, срочный груз везем. Насчет выстрелов отбрехался, что сбежал один из пленных, вот по нему и пуляют. – Помолчав пару секунд, казак обреченно помотал головой. – Подвел ты меня под монастырь, лейтенант, ох и подвел! Они ж меня в лицо прекрасно знают! Теперича сразу понятно станет, что я с вами в сговоре!

– Придумаешь что-нибудь, – пожал плечами Алексеев. – Скажешь, заставили, ироды, пистолетом в бочину тыкали, штыком ребра щекотали, смертью лютой угрожали. А потом ты героически убег, обманув коварного супостата. Ну, или смотри – можешь с нами уходить.

– Да пошел ты, – тусклым голосом буркнул есаул, глядя перед собой.

– Было бы предложено. – Старлей прибавил скорость. – Ты, кстати, где героически драпать-то собираешься?

– А вона как пост германский покажется, так и прыгну, – слегка воспрянул духом предатель, нетерпеливо ерзая на сиденье. – Нехай видят, как все произошло, все какие-никакие свидетели будут. Ты, как поближе подъедешь, скорость сбрось, навроде как для проверки документов останавливаешься, я и сбегу. А ты сразу по газам да прорывайся, с ними никакого договору не выйдет. Только про пулемет помни, я предупреждал. Потому нету у вас шансов, германец – не румын, сразу стрелять начнет…

– Ну, это мы еще поглядим, – засопел морпех, сквозь пыльное лобовое стекло разглядывая приближающийся пост.

Да, тут казачок не соврал, эти обустроились куда серьезнее. Шлагбаум поперек дороги, на обочинах – сколоченные из толстых бревен рогатки, оплетенные колючей проволокой. Так, стоп, а пулемет-то где? Ага, вижу, вон он, слева. И направлен, сука эдакая, прямехонько на грузовик! Хреново. Впрочем, другого выхода все равно нет, так что вперед. Катим себе спокойно, еще метров двадцать, и сбросим скорость, чтобы немчуру раньше времени не всполошить – пусть думают, что законопослушно останавливаемся. А уж дальше – по газам, тут «оберст-лейтенант» всяко прав. Машина достаточно тяжелая, шлагбаум должна снести играючи. Пока опомнятся и стрелять начнут, глядишь, и оторвемся. Ну, а есаул? Да и хрен с ним, с тем есаулом! Свою роль он отыграл, даже если парашютисты его рывок и прохлопают, ничего страшного не произойдет. Фрицы ему случившегося все одно не простят, если и не расстреляют, то уж погоны сорвут наверняка…

И в этот миг Степан внезапно осознал, что именно ему показалось странным.

К ним навстречу так никто и не вышел. Собственно, возле шлагбаума вовсе никого не было. Только каски пулеметного расчета торчали над невысоким бруствером, выложенным из набитых землей мешков. Никто и не планировал проверять машину или требовать у ее водителя документы! Их просто тупо ждали, изначально не собираясь никуда пропускать – наверняка пост оборудован полевым телефоном. И потому огонь откроют без предупреждения. Вот прямо сейчас и откроют!