Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том V [litres]

– Это правда наш дом?!

– Да. Если не веришь, загляни в спальню – там на кровати уже лежат твои вещи.

Вика подходит к двери, я показываю, как она тихо отъезжает в сторону. Жена осторожно заходит и сразу же ахает, увидев ветку сакуры над изголовьем кровати.

– Лешка… – восторженно шепчет она. – как же здесь красиво!

– Я старался.

– И ты молчал все это время?!

– Викусь, нечего было показывать. Ремонт долго шел, все доделывали в последние две недели. Даже мебели еще не хватает.

Жена подходит к окну, восхищенно проводит пальчиком по жалюзи и, взглянув в окно, видит вдалеке шпиль МГУ.

– Это же наш университет на Ленинских горах!

– Да. Помнишь, когда я там делал тебе предложение, обещал, что когда-нибудь мы будем жить в высотном доме и я положу к твоим ногам весь мир? Москва уже у твоих ног…

Вика недоверчиво качает головой.

– Так не бывает… сказка какая-то… Это тебе Степан Денисович помог квартиру получить?

– Нет. Это уж скорее подарок покойного Никиты Сергеевича. Его благодарность за спасенную жизнь. Но никому не нужно этого знать, хорошо? Для всех остальных квартиру мне выделил Союз писателей.

Вика заторможенно кивает, и мы идем смотреть гостиную, где она снова ахает, увидев вместительные шкафы-купе, содержимое которых надежно скрыто за перегородками из матового стекла. А меня вот больше интересует низкий диван, идеально вписавшийся в интерьер. Полотна многострадальных обоев с листьями бамбука оказались точно за его деревянными подлокотниками, выполненными в виде узких тумб. Все так, как задумано… Конечно, мебели здесь пока не хватает, но теперь можно уже не спешить, а со временем все купим.

Голодный желудок урчит, напоминая, что неплохо бы подкрепиться, и я веду Вику на кухню. Включенный еще в четверг холодильник приветливо тарахтит, встречая свою хозяйку, но в его морозилке лишь пачка пельменей. Вечером магазины закрыты, и едой я, конечно, тогда не запасся.

– Вик, помнишь, я обещал тебе показать, где продаются самые вкусные котлеты по-киевски? Гастроном и кулинария на первом этаже. Теперь можно покупать их хоть каждый день.

– Так вот ты куда постоянно отлучался?!

Я киваю. Пусть она так и думает. Обо всех моих делах Вике знать не нужно. Надеюсь, и дальше удастся скрывать свою вторую работу. Кстати, нужно бы срочно переговорить с Ивановым насчет приглашения Бурлацкого и вообще доложиться о встрече со Старосом. Так что, пока Вика освежается в душе, я успеваю позвонить в Особую службу. Вопрос с местной прослушкой давно решен, и все здесь оказалось не так страшно, как описывала Ольга Мироновна.

– Поезжай к ним, не откладывая, – распоряжается Иван Георгиевич, – нас беспокоят эти не в меру деятельные товарищи, а информации по ним мало.

Переговорив с шефом, кричу Вике через дверь ванной, что ухожу в магазин. Потому что покупать нам нужно буквально все, начиная с картошки и заканчивая мукой. А наличие магазина в доме – это очень удобно.

После завтрака отправляемся с Викой на Таганку – забирать оставшиеся вещи и распаковывать свадебные подарки. Жена продолжает пребывать в том странном состоянии, которое сама она назвала «сказочным сном». Любимая, как ребенок, продолжает радоваться всякой мелочи вокруг – например, тому, что метро теперь ближе к дому и ездить на учебу будет удобнее. По дороге к «Краснопресненской» она несколько раз оглядывается украдкой, словно боится, что высотка, как мираж, исчезнет за нашими спинами. Смешная такая…

Квартира на Таганке, где мы провели первые полгода совместной жизни, кажется убогой после нашего нового жилья. Сразу бросаются в глаза и обшарпанные обои, и старая разнокалиберная мебель. Но нам здесь было хорошо. Вика начинает складывать в сумки все то, о чем я даже и не подумал, – например, кухонную утварь и постельное белье. Оказывается, мы уже успели обрасти за полгода кое-каким скарбом.

– Викусь, бери только самое необходимое и новое – все остальное отправим в Абабурово.

– А вдруг эту съемную дачу тоже придется освобождать?

Вздохнув, я притягиваю в объятья свою деятельную жену. Придется, видимо, кое-что прояснить:

– Вик, эта дача тоже уже наша. Я ее еще в сентябре выкупил.

– Лешка, ты где столько денег взял?! – ужасается моя практичная женушка.

– Гонорары за книги и сценарий, стипендия, зарплата. От стипендии с нового семестра я, правда, откажусь, а то неудобно как-то перед сокурсниками.

Вика одобрительно кивает. Вот никогда не сомневался в ее здравомыслии!

– Малыш, когда я пытался объяснить тебе, что мы обеспеченные люди, я ведь не шутил. Я очень хорошо зарабатываю. Просто не хочу афишировать это, чтобы не вызывать зависть окружающих. Деньги, к сожалению, часто меняют людей, и не в лучшую сторону. А я этого хочу избежать. Того, что у нас сейчас есть, вполне достаточно для нормальной жизни, и забивать свой дом барахлом мы точно не станем. Поэтому берем только самое необходимое, ладно?

Вроде поняла. И со вздохом начала что-то выкладывать из сумки. Ну и славно. Позвоню-ка я пока Бурлацкому.

Удивительно, но моему звонку рады. Настойчиво приглашают в гости. Вот прям сегодня. Еле отбрехиваюсь. Мол, мы только что с поезда и вообще в процессе переезда – жена не поймет.

– Тогда ждем завтра. И рассчитывай сразу, что с ночевкой едешь, – вечером от нас не выберешься.

– Да я сам за рулем.

– Тем более! Шоссе ночью не освещено, одни повороты чего стоят. А мы здесь, как ты понимаешь, далеко не монашескую жизнь ведем.

Это он на пьянку, что ли, намекает? Вот не было печали… Но ехать надо, никуда не денешься – впереди сессия и Карпаты, в конце декабря мне просто некогда будет с цековцами встретиться. И я соглашаюсь…

До дачи Горького в Горках я добрался быстро. Невзирая на свежевыпавший снег, лихо промчался по пустынному и извилистому Рублево-Успенскому шоссе, а миновав перекресток с указателем на Николину гору, вскоре свернул направо – на дорогу, ведущую через заснеженный лес. Она была хорошо почищена, и через пять минут я уже сигналил перед зелеными воротами усадьбы. Из будки показался охранник. Тщательно проверил у меня документы. Позвонил куда-то, доложил о моем прибытии, переписал номера машины. И уже через пару минут я ехал по парку в сторону внушительного двухэтажного особняка с колоннами. По бокам от него – два небольших флигеля. Усадьба эта когда-то принадлежала фабриканту Морозову. Старообрядческая семья много сделала для Москвы – построила известную больницу, щедро жертвовала на благотворительность. И еще Савва Морозов давал деньги на революцию. Собственно, у партии большевиков было два главных источника финансирования – деньги еврейских банкиров и средства московского фабриканта-старообрядца. Ну и, разумеется, «эксы» – экспроприация у экспроприаторов.