Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том V [litres]

– У нас тут на днях был Анастас Иванович, – Шахназаров нацепил на вилку соленый рыжик, – читал документы, расспрашивал нас о предлагаемой программе. Обещал поддержку в Политбюро.

Ага… Старый лис снова в деле и мутит воду. Я тру лоб, пытаясь просчитать последствия его вмешательства. Не то чтобы это что-то сильно меняло…

Мы продолжаем пить, закусывать. Споры обостряются, народ переходит на личности, вяло переругивается. Ближе к вечеру Яковлев с еще парой цековцев уходят париться. Зовут с собой и меня, но я лишь мотаю головой, делая вид, что уже изрядно набрался. Пить, и правда, пришлось много – но меня пока спасает масло. Оно замедляет впитывание алкоголя в кровь, к тому же я сытно поел.

Перед ужином в каминный зал возвращается Бовин с новыми тезисами. За столом вновь вспыхивают споры о каких-то деталях. Вскоре появляются раскрасневшиеся, напаренные «яковлевцы». И мы опять пьем. Тут уже даже масло перестает действовать. С этой спитой компанией моему здоровому организму невозможно тягаться. Мне уже и притворяться не нужно – теперь я действительно перебрал. С трудом контролирую мысли, а главное – свой язык. Возникает большое желание рассказать этим сукам все, что я о них думаю. Цековцы шутят о «слабой молодежи», глядя, как я пытаюсь держать в фокусе взгляд и мысли. Дайте мне время, я вам, твари, покажу свою «слабость».

Немного утешает, что пьян не один я. У Шахназарова из рук выскальзывает бутылка водки и разбивается о пол – это почему-то вызывает за столом новый взрыв смеха и скабрезные шуточки на грани фола. Прислугу наши «баре» отпустили, так что осколки бутылки, чтобы никто не порезался, они просто прикрывают шкурой медведя, лежащей у журнального столика между кресел. И это тоже вызывает у них приступ пьяного веселья – не им же потом все оттуда выметать. Оскаленная морда медведя оказывается в опасной близости от камина, но никого это особо не волнует.

Наконец утомившийся народ начинает расползаться по комнатам. Я тоже ухожу, но оставляя дверь приоткрытой. За столом остаются четверо: Яковлев с Бурлацким да Арбатов с Шахназаровым. Захожу в соседний бильярдный зал – там темно и не так жарко, как у камина. Продвигаясь на ощупь, нахожу кресло за дверью и прислушиваюсь к пьяным разговорам за стеной. Нет, здесь очень даже прохладно! Кто-то забыл плотно прикрыть окно после проветривания. В моей голове постепенно проясняется.

– А парень-то далеко не дурак! – доносится из каминного зала. Судя по всему, речь зашла обо мне, любимом, и это голос Яковлева.

– Он и вблизи не идиот, – ехидно отзывается Бурлацкий, – поосторожнее с ним.

– И если использовать, то только втемную, – добавляет Арбатов, – неизвестно еще, что он дует в уши Гагарину.

– Да уж… как бы парень не испортил нам Юру своими идиотскими затеями.

Вот же суки… Так и тянет спросить: сами, что ли, хотите испортить?! Наступает пауза, слышен лишь звон хрусталя. Снова пьют. Глотки у них точно луженые!

– Может, пора натравить на него комсомольскую банду? – предлагает Шахназаров. – Он же их лидера того…

– Этим тварям сейчас и без Шурика живется неплохо. Их Гагарин вполне устраивает. Людей Хрущева из ЦК убирают, а кто на их место приходит? Вон, даже Юрий Владимирович парочку комсомольцев в наш отдел взял, а уж на что он осторожен.

– Русин уже сам подставился, – хмыкает Бурлацкий. – Рецензию на «Заставу Ильича» в его журнале читали? А разгромную критику последней постановки Любимова? Пока наша творческая интеллигенция молчит и присматривается. Но еще парочка таких рецензий, и она окрысится, объявив его придворным борзописцем и реакционером. А мы поможем.

Слушая их пьяные циничные рассуждения, я злюсь все сильнее, понимая, что с этими прожженными интриганами мне трудно будет бороться в одиночку. И натравить на них Иванова или Мезенцева пока не за что. Пьяные разговоры к делу ведь не пришьешь – кто по пьяни не злословит и не перемывает кости ближнему? Мне нужен более весомый повод. А доказательств, что здесь свито настоящее змеиное гнездо, нет. И от бессилия я чуть ли не закипаю. К концу их пьяных посиделок я уже зол до потери порядочности.

– Ладно, давайте по последней, и пора идти спать. А то завтра тяжело вставать будет.

Снова слышен звон хрусталя, а потом звук отодвигаемых стульев. Мимо бильярдной нетвердым шагом проходят несколько пар ног. Шум и разговоры стихают на лестнице. Наступает тишина. Похоже, все разошлись. В темные окна бьется метель, закидывая в приоткрытую створку пригоршни колючего снега. Я жду еще минут десять, потом делаю несколько вдохов-выдохов и решительно поднимаюсь с кресла. Выхожу в коридор. На моих часах второй час ночи. Осторожно заглядываю в каминный зал. Никого. Свет за собой не потушили, и в камине продолжают гореть поленья. На столе натуральный срач, а водочный дух в помещении стоит такой, что, кажется, кинь спичку – и воздух полыхнет.

Полыхнет… Может, это и есть выход – спалить здесь все к чертовой матери? С пути их, конечно, не свернешь, товарищи уже скурвились. Но на какое-то время точно задержу. Пока разберутся, пока накажут кого-нибудь…

Тогда за дело. Я быстро подхожу к очагу, еще немного подтягиваю к нему медвежью шкуру. Хватаю кочергу и скидываю на шкуру верхнее полено из полыхающего камина. Занимается хорошо. Но загорится ли потом вся комната? Одной шкуры явно будет мало, и я сдвигаю в сторону начинающегося пожара штору одного из окон. Да и кресло с парочкой стульев можно чуть ближе к шкуре придвинуть. Вот! Теперь полный ажур.

Сдерживая кашель от повалившего дыма, выбегаю в коридор. Не забыв перед этим прихватить со стола несколько листков с черновыми набросками. Снимаю ботинки и, стараясь не шуметь, несусь в свою комнату. Там скидываю покрывало с кровати, ворошу постель. Открываю шкаф, закидываю туда вещи из сумки. Их, конечно, жалко, но чем-то придется пожертвовать. Будет очень странно, если я выбегу с пожара полностью одетым, еще и с сумкой в руках. Все документы и прихваченные черновики заранее кладу во внутренний карман пальто. Раздеваюсь и плюхаюсь на постель. Теперь остается только ждать…

Пока я создавал видимость своего пребывания в комнате, из-за двери уже потянуло дымком. Хорошо так потянуло. Сквозняки здесь из-за старых рам приличные, так что и тяга тоже ого-го! Вдалеке раздаются первые крики, по коридору кто-то бежит и стучит во все двери. Моя комната находится чуть ли не в самом конце, поэтому ко мне ломятся к последнему. Тру глаза до красноты, лохмачу волосы. Открываю не сразу, громкий стук успевает повториться несколько раз. За дверью взволнованная пожилая женщина. Открывает и закрывает рот, пытаясь мне что-то сказать. Наконец ее прорывает: