Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том V [litres]

После революции имение национализировали, невзирая на прежние большие заслуги родственника владельца. В 20-х здесь разместилось заводоуправление Конного завода № 1, а с 31-го в Горках по настоянию врачей жил Горький. Здесь он писал роман «Жизнь Клима Самгина», сочинял свои пьесы «Егор Булычев и другие», «Достигаев и другие». Сюда приезжали к нему и руководители партии, и творческая интеллигенция – Немирович-Данченко, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Фадеев, Вересаев, редакторы многих журналов и издательств. Здесь же он и скончался в 36-м. Судя по воспоминаниям именитых гостей, слабое здоровье «Буревестника» ничуть не мешало ему пить, как сапожнику.

Встречать на крыльцо меня вышли почти все нынешние обитатели усадьбы. Толстый Бовин, чернявый Шахназаров, ну и, разумеется, Бурлацкий с Богомоловым. Последним появляется пышущий трубкой Арбатов. А где же Яковлев? Могильщик СССР занят и не изволил появиться, зато остальные обитатели, судя по интересу к моей персоне, явно скучают в особняке. Я жму руки, отшучиваюсь насчет «Волги», даже презентую им пару книг «Города», которые у меня лежат на заднем сиденье. Попахивает алкоголем – время уже к обеду, и консультанты, судя по всему, успели принять на грудь. Традиции «Буревестника революции» здесь блюдут свято.

Мы проходим вовнутрь, мне показывают бывшую дачу Горького. Здание и интерьеры, конечно, обветшали немного, но все еще выглядят достойно. И чего тут только нет! Собственный кинозал, каминный зал с большим обеденным столом и пианино. В соседнем помещении стоит бильярдный стол, кресла и стойка для киев. На втором этаже множество кабинетов и спален. Для полного счастья тут только бассейна не хватает. Зато есть отдельный спуск к Москве-реке, рядом с которым стоит сруб бани. Кучеряво цековцы живут, устроились здесь прямо по-барски, на всем готовом.

– А где же мемориальные комнаты Горького? – интересуюсь я. – Здесь вроде бы музей писателя был – его кабинет, спальня…

Бурлацкий пренебрежительно пожимает плечами:

– Кому они нужны? Когда мы сюда заехали, музея здесь уже не было.

– А экспонаты куда делись? Личные вещи Горького?

– Понятия не имею. Архивы с вещами, наверное, в московский музей отвезли, а мебель здесь осталась. Она ведь еще от Морозовых, – Федор провел рукой по спинке красивого и явно дореволюционного кресла, – обслуга вроде Говорила, что много хлама выкинули, перед тем как дачу снова стали использовать по прямому назначению.

Угу… мало им госдач в ближнем Подмосковье, все хапают и хапают – Морозов, поди, в гробу переворачивается. А вещи Горького на свалку. Когда только нажрутся?.. И Никита их ведь тоже поощрял – берите, пользуйтесь народным добром, поправляйте драгоценное здоровье. А зачем на партийные деньги все эти старинные особняки содержать? Чтобы таким вот консультантам было комфортно бухать на природе? Даже эта небольшая группа товарищей успела уже поработать и в селе Волынском (Кунцево), и в Серебряном бору. А сколько еще госдач в распоряжении ЦК?

Наконец, в каминном зале, где мы расположились, появляется хмурый Яковлев. Демонстративно, словно меня не замечая, подходит к столу и кидает документы Бовину. Начинает ему недовольно выговаривать:

– Руководящая роль партии?! Саша, очнись, это анахронизм! Ты же видел, что мы записали в Конституции: двухпалатный парламент, общенародные выборы… А из кого в партии выбирать?!

– Андропов нас на британский флаг порвет. – Бовин поправляет рассыпавшиеся по массивному столу бумаги, потом шурует кочергой в камине, поправляя дрова. Огонь разгорается сильнее, поленья потрескивают, темные угли красиво переливаются жаром. – Такие свободы ни новое Политбюро, ни Гагарин не поймут!

– А мы их убедим! – Яковлев, наконец, подходит ко мне, протягивает руку. От него тоже ощутимо несет водкой. Обеденный стол уставлен бутылками с алкоголем – в «допинге» и других мелких удовольствиях здесь себе не отказывают даже в процессе работы.

– Александр Николаевич! – представляется мне «могильщик социализма», крепко жмет руку. И лицо такое доброе-доброе, куда до него Ленину с его прищуром! Остальные тоже вольготно рассаживаются за столом, наливают себе выпить. Появляется прислуга – две пожилые женщины, которые приносят закуски к аперитиву и даже заливное из судака.

– Русин, у нас тут все по-простому. – Яковлев приглашающе показывает на свободный стул рядом с собой, – садись, не стесняйся.

Берет пару чистых рюмок, наливает водки мне и себе. Я усаживаюсь рядом, краем глаза рассматриваю документы, что валяются на столе. У Бовина красивый бисерный почерк, изложение мыслей тоже не хромает – текст отлично структурирован, самые важные мысли подчеркнуты. Я читаю и тихо охреневаю. А это точно 64-й год?! Всего одиннадцать лет назад похоронили Сталина, а эти «ватиканцы» запросто переписывают главный закон страны, внося туда положения о конституционном суде, двухпалатном парламенте и свободной печати. А судя по разговору – Яковлев требует еще и многопартийности с элементами свободного рынка. Последнее вызывает бурные споры.

– Да не может быть частных предприятий в плановой экономике, – горячится Шахназаров. – Откуда им брать фонды? Как и по каким ценам потом продавать товары?

– Сверхплановая продукция, – отмахивается Яковлев. – Насчет цен и налогообложения – да, надо подумать. Может, запустим социалистические биржи?

Я тебе, сука, дам биржи и свободные цены! Инфляция 3000 процентов, разрушение одноконтурной платежной системы, экономическая смерть страны. Вот оно – нулевое поколение «младореформаторов» – духовные отцы гайдаров и чубайсов! Исток всех наших последующих бед. В голове набатом бухает вернувшееся СЛОВО. Я сам не замечаю, как от злости гну в руке серебряную вилку.

– Эй, Русин, – лукаво подмигивает мне «могильщик», который хоть и пьет, но все замечает. – Не вздумай нам тут столовое серебро портить – все добро казенное, потом замучаемся в хозотдел отписываться.

– Извините, задумался. – Я кидаю вилку на стол, махом выпиваю рюмку водки.

«Московская особая» лебедем летит в пустой желудок, по телу тут же разливается тепло. Я набрасываюсь на закуску, попутно отвечая на вопросы консультантов. Они легко переключаются с наскучивших споров о политике и экономике на литературу, живо интересуются моими творческими планами.

– Сборник стихов готовится к печати в «Молодой гвардии», – отвечаю я, переходя с закусок на первое. Острое харчо горит во рту – невольно хочется добавить еще водочки, чтобы «погасить огонь». – Январский номер журнала в работе. Готовится издание «Города» на английском. А вы для чего меня, собственно, позвали на дачу? В экономике я пока слабо разбираюсь и спорить насчет реформ вообще считаю преждевременным делом. Юрию Алексеевичу сначала бы почистить авгиевы конюшни, оставшиеся от Хрущева.