Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Так что выполнять приказы таких, как Петровский, я не стану. Отправят в тыл – пережду и вернусь, мол, ничего не получилось. А чтобы задницу прикрыть, устрою охоту на немцев и полицаев, настреляв их в достаточном количестве. Ну, пару мостов сожгу, и хватит, а задачу выполнять не буду. Признаюсь, в некоторых случаях я очень обидчив, особенно если игнорируют мои заслуги.

Я уже одиннадцать дней в госпитале. И у нас образовался некоторый график. Утром после завтрака я около часа травлю анекдоты, ближе к вечеру, до ужина, играю на гитаре – тут и раненым хоть какое-то развлечение, и я довольно быстро учусь играть. Жаль, хозяина гитары перевели в выздоравливающие, но мы скинулись и купили новую. Девчата инструмент принесли, и теперь имеется общая гитара.

Московских газет несколько пачек с санитарным эшелоном привезли, их я читал с немалым интересом. И некролог свой нашёл, где сообщалось, что я умер от ран в госпитале и похоронен на Новодевичьем кладбище со всеми воинскими почестями. Да наплевать, но меня обеспокоило, что Света переживает и могут быть преждевременные роды. Попросил санитарку принести мне лист бумаги и карандаш. Написал следующее: мол, жив и здоров, лечусь. Поинтересовался, как у нее дела и появился ли на свет малыш. Попросил сообщить, дочь или сын. После этого написал адрес получателя, и девчата отправили письмо.

К слову, еще в моем некрологе сообщалось, что МАЙОР Бард пал смертью храбрых и бла-бла-бла… с последующим награждением второй золотой медалью ГСС ПОСМЕРТНО. Меня это тоже позабавило. Интересно, кому награду вручили? Наверное, Свете, как матери моего ребёнка.

Пока лечился, из газет узнал, что коринженер, тот самый генерал, который мне мотоцикл чинил, всё же вывел наших на позиции Шестьдесят третьего корпуса.

Да и ещё несколько лагерей военнопленных освободил по пути. Много бронетехники вывел. Его за это к герою представили, уже вручили в Кремле, я фотографию видел. Из двух других групп только одна благополучно к нашим прорвалась. Вторая сгинула. Аэро дром, как я и приказал, они уничтожили, лётчики подтвердили, но сами пропали. Топливо закончилось или в засаду угодили, поди знай.

Минск ещё держится, там был воздушный мост организован. Наши стали немецкие трофейные «лаптёжники» использовать, но летают ли сейчас на них или нет, не в курсе. Смоленск ещё стоит, но бои там страшные идут, а вот на Юго-Западном фронте не всё так хорошо, было три попытки прорыва танковых и моторизованных соединений, чтобы организовать крупные окружения. Две отбили с серьёзными потерями для немцев, да так, что три корпуса те отвели в тыл, как практически полностью обескровленные; а третья почти удалась. Но окружить наших не получилось, пока смертники пытались удержать мобильные группы, устраивая засады, Потапов успел вывести войска, выстраивая новую линию обороны, куда немцы и упёрлись. Проблема в том, что до Киева всего около ста километров осталось. Одессу румыны и немцы взяли всё же, сейчас к Крыму идут.

О нашем рейде трубили долго, считая это большой победой, где немцы понесли огромные потери. Документы немцев убитых мной лично я Петровскому сдал, вместе с докладом по операции. А что дальше было, не в курсе, увезли меня. Вещи мои у Светы, я уверен в их целостности, доберусь до Москвы, заберу, а сначала хочется узнать, как там у неё дела, да и о себе дал знать.

До Москвы письмо не меньше десяти дней будет идти, плюс назад какое-то время, так что месяц ждать буду ответа.

Сегодня шестнадцатое сентября, я лежу в больничной пижаме и уже пытаюсь ноги разрабатывать. Вчера разрешили ходить и выдали костыли. Чем больше практиковаться, тем лучше.

Увидел, что в зал заходят несколько командиров госбезопасности и с ними наша Лидия Николаевна. С ней пара медсестёр и неприметный мужичок во врачебном халате. А не наш ли это главврач? Ранее я его не видел, только от раненых слышал, что он есть. Один из командиров мне был хорошо знаком – Маринин это. Дураку понятно, что я их интересовал. Когда они подошли, не дал ему и рта раскрыть, а первым спросил:

– Маринин, а ты-то какого хрена тут делаешь?

– Бард, тебе не говорили о субординации? – возмутился тот. – Где уважение к старшему по званию?

– Что-то слышал о такой гадости, но видеть не доводилось. Тем более что я ненавижу армию во всех её проявлениях и ненавижу командиров, особенно когда на меня орут, отдавая приказы. У меня есть острое желание впечатать кулак в рожу такому командиру. Смотри, будешь повышать голос, наконец не сдержусь – с начала войны коплю, должно же когда-нибудь прорваться.

– И что, меня уважать не за что?

– Хм, интересней вопрос, – я действительно задумался и после минуты размышлений всё же вынужден был признать: – Не припомню пока за тобой косяков, честный служака, всё вовремя делал. Ладно, считай, убедил, извиняюсь за грубые слова. Так чего надо?

– Ты не охренел? Тебя умершим признали, торжественные похороны были, а ты тут лежишь, скалишься, скотина.

– Ага, видел некролог в газете.

– А говорил, не Бард, только похож, – возмущённо прошептал один из соседей.

– Даже не родственник, – тут же отрезал я. Было дело, лицо-то характерное, вот и говорил, что только похож, раз данные другие. Убедить смог, а теперь всё насмарку. А ведь я и письмо посылал как Ростислав Гафт – так у меня в больничном листе записано. Светка сдала, больше некому, она по почерку сразу поймёт, кто писал.

Маринин, нахмурившись, спросил:

– Ты почему не сообщил, кто такой?

– Я сообщил. Я виноват, что врач идиот и записал так, как ему хотелось, а не как мне? А я менять ничего не стал, меня тоже всё устраивало. Знал бы, что так все будет, специально изменил бы данные свои. Ладно, не томи, сын или дочь?

Весь зал слушал нас, почему-то Маринин не отдал приказа вынести меня, чтобы пообщаться без стольких свидетелей. А мне наплевать.

– Дочка, точнее дочки, близняшки. Катериной и Елизаветой назвали.

– Катя и Лиза? А что, мне нравится. Как Светлана? Когда роды были?

– Двадцать третьего августа. Как узнала, что ты умер от ран, так и схватки начались. Да и срок подошёл, сейчас дети и мать в порядке. Я перед вылетом зашёл к ним, сказал, что скоро привезу тебя.

– Смысл? Я сам через пару неделю выпишусь и побываю у Светы. Детей навестить хочу, и у меня там вещи личные.

– Хм, их изъяли у Светланы.

– Маринин, – тихим голос сказал я. – Буду у Светы, проверю. Если чего не найду или что пропало, хоть один патрон, лучше сразу вешайтесь. Я эти пистолеты у правителя оккупированных территорий Белоруссии трофеями взял, его коллекция. Перед тем как ему живот ножом вспороть. Я не только системы помню, но и номера оружия. Если чего из трофеев не будет… Если вы меня не знаете, то узнаете.