Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Немцы определённо нас ждали, видимо, их предупредить успели, но особо ничего сделать не смогли, сообщение явно запоздало.

Пока мы двигались к своим целям, то, помимо охранного полка, дозор уничтожил с десяток постов на перекрёстках и охрану двух небольших мостов, потом те встречаться перестали: или мы из зоны контроля вышли, или их убрали у нас с дороги. Когда же идущая на пределе скорости бронеколонна нарвалась на плотный огонь зениток, мы прошли через них как нож сквозь масло. Крупного калибра тут не было. Снесли оборону, расстреляв три самолёта, что пытались взлететь. Ещё с десяток с запущенными движками стояло, но экипажи их бросили и разбежались.

Два танка встали на охране самолётов, остальные, разбившись на пары, начали зачистку. После этого мы подали сигнал третьей тыловой колонне. Именно тогда я и был ранен, когда покинул танк. И ладно бы немец какой подстрелил, так нет – в самолётах, что сейчас горели, патроны рвались, вот одна пуля и впилась мне… в общем, в задницу.

Врачи из подъехавшей колонны среагировали с потрясающей скоростью и минимизировали последствия от ранения, так что крови я не так уж много потерял. Каморку врача этой авиачасти тоже нашли, и всё что нужно у наших докторов имелось.

Что в задницу попали, я всё же немного преувеличил, пуля вошла сбоку в левую ногу ниже ягодицы, прошла её насквозь и впилась в правую ногу. В общем, кости не задеты, пуля впритирку к ним прошла, а вот мясо пострадало. Но я, даже лёжа на операционном столе, единственный, кстати, раненный в этом бою, успевал отдавать приказы. Лётчики, изучив авиатехнику, готовили машины к вылету. Врачи отбирали, кого отправить из самых слабых.

На аэродроме было три связных «Шторьха». Одному из летчиков я на карте показал, где находится штаб Шестьдесят третьего корпуса, велев доставить туда мой рапорт. Его написали под диктовку, и я расписался, пачкая бумагу кровью. Потом летчик, забрав трёх командиров, которые из-за недоедания весили мало, улетел. А чуть позже радисты передали, что на нашу волну вышел радиоузел штаба корпуса, там подтвердили – долетели парни, сообщили, что ПВО предупреждено, а наши ястребки встретят и доведут до аэродрома. Поэтому вскоре захваченные самолёты поднялись в воздух и улетели. Лётчики оказались правы: чтобы вернуться к своим, они и на ступе улетят, не только на незнакомых для них машинах. На аэродроме только две летающие машины остались – те два «Шторьха». Один из них для меня готовили, я собирался покинуть немецкий тыл, делать мне тут больше было нечего.

Генерал подъехал, когда трофейные самолёты уже в воздух поднялись. Он свой аэродром тоже уничтожил. Уловка с броневиками сработала, хотя сгорели оба, но дали возможность более медленным танкам сблизиться и открыть прицельный огонь. Я забрал списки погибших. В отличие от меня, у генерала погибло пятеро, трое из экипажей броневиков выжили, их готовились вывозить – все они были ранены. Вот и пригодился резервный «Шторьх».

В докладе Петровскому я сообщил о своём ранении и о выполнении приказа. По крайней мере два аэродрома со всем содержимым уничтожены, ещё два под вопросом, там другие бронегруппы работали. А так как я ранен, то возвращаюсь. Он по рации подтвердил моё решение.

– Не скажу, что утро доброе, товарищ генерал, но я рад вас видеть, – сказал я, лёжа у медсанчасти на носилках на животе, накрытый одной только простынёй.

– Как же тебя, старлей, так угораздило, а?

– Сам в шоке.

– Там командиры такие истории о твоём ранении рассказывают. И что тебе рикошетом от брони башни танка прилетело, и что в смотровую щель пуля влетела, и там после многочисленных рикошетов тебе в заднюю часть попало. Хорошо, Маринин сообщил, что тебя шальной пулей ранило от разорвавшегося боеприпаса в горевшем самолёте. Он сейчас в штабе части все бумаги выгребает. Те, что мы на нашем аэродроме захватили, ему тоже передают. Хочет вывезти.

– Знаю, он уже приходил, докладывал. Сейчас к нам летит «Шторьх», который я к командарму Петровскому отправил с донесением. Кстати, он теперь командующий армией. Этот самолёт доставит командира по связи и радиостанцию. А я выбыл из строя и обратно полечу. Вообще, о чём я с вами хотел поговорить… У меня тут такие отличные планы вырисовывались, но ранение всё перечеркнуло. Однако я о вас вспомнил. Может, вы мой план исполните?

– Любопытно послушать, – заинтересовался тот. Генералу вынесли из здания медсанчасти стул, и он сел рядом со мной. Также ему с полевой кухни котелок принесли, я-то только что поесть успел. Немцы на завтрак готовили картошку с мясом, а наши эту стряпню закончили.

– Примерно в семидесяти километрах от нас находятся склады хранения резервной бронетехники. Там примерно шесть десятков танков «тэ – двадцать восемь».

– Знаю эти склады, я их курировал. Там база модернизации этих танков. И не семьдесят километров дотуда, а почти девяносто. Это если по прямой, а по сути выйдет в два раза больше.

– Не буду спорить, так и есть. Эти танки немцы не используют, и их всего взвод охраняет. Я о танках узнал от постового, который туда офицера-интенданта сопровождал. Неделю назад всё было на месте. План такой: пересидеть день, а как стемнеет, рвануть к складам, захватить их, заодно пополнить запасы топлива. Там серьёзные запасы, как вы знаете, немцы тоже присосались к ним, но пока не всё использовали. А у нас топлива едва ли на сто километров. Даже до передовой едва хватает.

В общем, захватить склады, привести танки в порядок – они на консервации. Вооружение, боеприпасы, топливо добить до полного, посадить по механику-водителю – экипажи не нужны, поэтому в боевые отсеки ценные грузы можно набить. И все это дело перегнать к нашим. Вот такой план. Петровскому я уже сообщил в докладе, тот его одобрил, приказ на «Шторьхе» доставят. Танки нашим войскам как воздух нужны, слишком много их потеряно. Два батальона, пусть и устаревших бронемашин, на дороге не валяются.

– Почему два? Там все же поменьше.

– Это по довоенным штатам. Не в курсе?

– Нет.

– Из-за больших потерь в танках решили изменить штаты. Теперь три танка во взводе, а не пять, три взвода в роте, три роты в батальоне, три батальона на полк, или четыре на отдельную бригаду, три полка на дивизию. Танковые дивизии решили расформировать, бригады будут.

– Вполне логично, если потери действительно настолько большие.

– Чудовищные… Однако вернёмся к вам. От основного балласта мы избавились, отправив к нашим. Хорошо, что на аэродроме транспортный «юнкерс» был.

– Какой «юнкерс»?

– Ах, вы же не знаете. Тут кроме штурмовиков транспортник приблудился, так что улетело на штурмовиках почти шестьдесят командиров и на транспортнике около сорока. Из-за дистрофии по весу входили, набились как кильки в банке. Вот и вышло, что около ста человек мы отправили, сняв немалую нагрузку с наших медиков. Правда, осталось еще три с половиной сотни человек, половина из которых слабы, но шансы поднять их своими силами есть. Вон, кухню прихватили, запас продовольствия и лётные пайки. Откармливать ослабевших будем. Медики выносят всё, что в санчасти есть, меня потому на открытом воздухе и положили. Готовимся покинуть территорию аэродрома.