Владимир Поселягин - Уникум [litres]

Войска начали выдвижение. Батальон охраны лагеря, где содержатся командиры, тоже должен был покинуть свои казармы, это Кубе особо отметил. На робкие возражения коменданта жёстко отчитал того, и генерал был вынужден взять под козырёк. Ну всё, дальше работают парни-десантники и освобождённые командиры. Батальон, оставив только один взвод, уже должен был покинуть территорию лагеря. До заката полчаса оставалось, по времени пока успеваем.

Когда стемнело, комиссара соединили с дежурным лагеря, и вызванный лейтенант подтвердил, что там остался только взвод. Офицер этим был взволнован, и Кубе, передавая мои слова, успокоил того, мол, рядом немецкая часть стоит, если что, придут на помощь.

Кубе умер от обильного кровотечения, так и сидел с распоротым животом, с ужасом глядя на меня и истекая кровью. Убедившись, что он труп, я прихватил чемоданчик, осмотрел квартиру – у него оказалась небольшая коллекция огнестрельного оружия, двадцать семь единиц: револьверы и пистолеты, плюс небольшой «вальтер» с дарственной от самого Гитлера. Судя по украшениям на оружии, их ему дарили, на некоторых позолота, другие никелированные.

Покинул квартиру через парадный вход, комиссар пятнадцать минут назад позвонил вниз и велел подогнать мне машину, отвезти в гостиницу, а его не беспокоить до утра. Так что, когда я спустился, чемодан забрали и уложили в багажный отсек «мерседеса», а я сел на заднее сиденье, после чего меня отвезли куда нужно. Правда, в гостиницу заходить я не стал, а, когда машина уехала, прогулялся по тёмным улочкам до парка. Там скинул офицерскую форму, переоделся в свою красноармейскую, даже в пруду перед этим искупался, и, собрав вещи, стал ждать.

Загрохотало в столице в полночь. Какое же я облегчение испытал от этого! Послушав немного приятные моему слуху звуки, направился в сторону ремонтного завода. Я был в полной красноармейской форме, каска на голове, скатка, сидор, чемодан в руке, винтовка на боку – в общем, сразу понятно: боец Красной Армии. Надеюсь, ремонтники там не воюют, а готовят базу. Стрельба раздавалась по всему городу, там освобождали лагеря и гетто, испуганные немцы, решив, что это десант русских, стремительно покидали город, опасаясь зверей-десантников, о которых столько сказок ходило.

Добрался до базы без проблем. Быстро разбил танкистов на три группы, поставив над ними командиров, выдал карты и приказы каждому, что делать, и те убежали готовить свои группы. Я же пойду с той, которой коринженер командует. Тут меня отозвал капитан и спросил:

– Как?

– Собираю документы убитых мною лично, уже пять десятков собрал. Теперь среди них документы комиссара – главы округа Белоруссия, и его начальника охраны. Он приказал забрать батальон из-за мифического русского десанта. Потому в городе так мало войск, они заслон между десантом и Минском создают.

Капитан не захохотал – он заржал. Оставив его веселиться, я включился в дело. Навестил полковника, что взял оборону города в свои руки (сейчас зачистка шла и вооружение освобождённых), и, поставив ему задачи по удержанию города, отправился на завод.

Двум группам отдал письменный приказ: по пути к нашим уничтожить по военному аэродрому со всем содержимым. Личный состав тоже подлежит ликвидации. Командирам групп это особо отметил. Дальше свободная охота на пути к передовой.

Нашей группе я запланировал уничтожение двух аэродромов. Они недалеко друг от друга, надеюсь, успеем за эту ночь. Ложный аэродром игнорируем. Так и двинули.

В нашей группе было десять «тридцатьчетвёрок», два КВ-1 и четыре броневика БА, все пушечные. В передовом дозоре два T-II и один T-III. По пути посетили место, где я оставил броневик и мотоцикл, немцы, похоже, найти их не успели, что меня удивило. Забрали их. В колонне было три десятка грузовиков, в других колоннах по паре штук. Я же вывозил раненых и ослабленных от условий содержания в том карьере командиров.

Был один серьёзный встречный бой, в сторону Минска спешно перекидывали целый полк одной из охранных дивизий, на грузовиках. С передового дозора об этом сообщили, где радиофицированный броневик был, так что мы успели подготовиться, устроив засаду, в которую немцы и влетели. Расстреляли их с флангов. Тут пригодились осветительные ракеты. Боекомплект серьёзно потратили, но побито было немцев огромное количество, пленных-то не брали, ушло едва ли больше роты, поодиночке скрывшись в ночи.

Десяток грузовиков целыми взяли. Вот они были очень нужны – народу с собой много взял, выво зил ослабленных и раненых. Столько народу было, что ослабленные не лежали, а сидели, поджав колени к груди, таким образом набивали до двух десятков человек в кузов.

Обе машины с продовольствием быстро пустели. Особенно ящики с красным вином и сыр. Там командовала Панова.

Были и лежачие раненые, им я только четыре машины выделил, остальных в Минске оставил. Транспортные самолёты вывезут, подполье начало активно нашим освобождённым помогать в городе, строя оборону, зачищая от немцев и их приспешников. В грузовиках я планировал к нашим доставить опытных командиров, которые могут пригодиться. Тут, конечно, много разных людей, были и лётчики, и тыловики-интенданты, даже три военных корреспондента, но всё равно нужны. Кстати, двум корреспондентам, что не сильно сдали физически, я поручил вести репортаж о нашем рейде. Старый трюк. Выдал им карандаши и тетради. Фотоаппарат тоже выдал, из квартиры Кубе, и три плёнки.

Ремонтников тоже взял с собой, как и обещал. Они фактически стоя ехали – сами согласились. Хоть стоя, но к своим. Так что этот десяток захваченных машин ой как нам пригодился. Полегче стало.

Шли всю ночь, а под утро разделились на три колонны. Коринженер повёл четыре «тридцатьчетвёрки» и два КВ-1 к аэродрому, где расположилась разведывательная эскадра и довольно крупная истребительная часть. Впереди двигались два броневика, их задача – приблизившись к границам аэродрома, не дать взлететь ни одному самолёту и уничтожить зенитчиков. Остальные доделают дело. Я сообщил генералу, что ставлю им задачу по уничтожению этой лётной части. Главное – вместе с личным составом, самолёты не так важны. Тот меня сразу понял и кивнул.

Я же повёл вторую группу к аэродрому, где разместились штурмовики. Те самые «лаптёжники», что так беспокоили корпус Петровского. Не одного его, конечно, но я пока на него работаю. Вряд ли такие типы самолётов только на одном аэродроме сосредоточились, но эта группа действует в зоне расположения Шестьдесят третьего корпуса, а я её командиру обещал помочь.

Третья колонна, с грузовиками, двигалась за мной. Там немало лётчиков было, я планировал захватить аэро дром, постаравшись побольше самолётов взять целыми, и, загрузив в них раненых, отправить к нашим. Перед этим одного пилота к штабу корпуса вышлю, пусть встретят и нашему ПВО передадут, что это трофейные самолёты и сбивать их не надо. «Лаптёжники» – одномоторные самолёты с двумя членами экипажа, но если в кабину к стрелку по двое сажать, то сколько-то человек да вывезем. Плюс сами лётчики. Мою идею горячо одобрили и уже составляли списки тех, кто сможет поднять трофейные штурмовики в воздух. Танкисты, а у меня было шесть «тридцатьчетвёрок», тоже знали, что им делать. Правда, аэродром неизвестно как обустроен и работаем по нему наугад, но я надеялся, что всё удастся.