Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

Набедренники легли правильно, не топорщась. Корпусной доспех тоже нигде ни во что не упирался.

Он поправил саблю. Принял щит с копьем. И немного проехался.

— Красота! Какая же красота! — без тени лести искренно воскликнул дядя Фома, наблюдая за тем, как лучи солнца играют на посеребренном металле. Да еще и конский хвост добавлял общей эффектности.

— Не хватает только плаща, — добавила Марфа, так же стоявшая невдалеке и любовавшаяся новым комплектом снаряжения мужа.

Копье, кстати, у него было теперь клееное, полое, восьмигранное. По типу того, что применяли польские крылатые гусары. Разве что несколько короче и полегче, ибо слишком большая длина была пока без надобности. Его склеивали из реек трапециевидного сечения, получаемых обработкой заготовки рубанком по лекалу. Сами же заготовки, также, по лекалу, распиливали пилой на специальном станке. Плотник Игнатий уже настолько привык к пиле, что и не мыслил свою работу без нее. Причем к разным пилам, каковых у него уже имелось с десяток.

Сабля Андрея висела также, по-новому. Непривычно для местных.

На широком кожаном ремне, перекинутом через плечо. На этом ремне имелись три лапки-лямки для надежной фиксации ножен. Так что получалось, что сабля висела на манер шпаги. В седле может быть и не лучший вариант, но парню приходилось носить ее практически всегда. Поэтому он и пошел на эту доработку. В те же годы саблю носили на плетеной бечевке, охваченной вокруг пояса. Не самый лучший вариант, но дешевый и популярный…

Щит остался старый. Клееный. Каплевидный. Украшенный хризмой и волком.

Луку со стрелами в таком комплекте было не место. Однако Андрей его приладил, расположив в саадаке, притороченным к седлу с передней части. Оптимально-то, конечно, заменить его парой рейтарских пистолетов. Но… увы… их под рукой не имелось. Хотя купцы из Пскова получили от него заказ на их приобретение. Одной пары с колесцовым замком, чтобы прикрыться легендой для будущего технологического скачка — дескать, копировал.

Воинов своей сотни он «упаковывал» примерно также[2]. Само собой, не серебря металл. Только шлемы им давал попроще и, преимущественно, переделанные, ставя на них личину «сову» и круговую бармицу панцирного плетения. Кстати, «сова» эта стала другой. Не обычной, как летом, а больше походила на позднюю, русскую с большим, профильным «носом». Технологически — практически тоже самое, но эта геометрия удаляла металл от лица и облегчала дыхание воина.

А чтобы отделять десятников и урядников от простых воинов он этим ребятам на шлем также ставил держатели для конских хвостов. Только красил их в красный для десятников и черный для урядников…

— Дело говоришь! — воскликнул Андрей, услышав слова Марфы.

— Жена мужу дурного не пожелает!

— Я о другом, — отмахнулся он. — Чтобы десятки и отделения можно было глазом определить в бою плащи нужны. Легкие. Короткие. Накинутые с заходом на левое плечо. А на плащах тех знаки изображать.

— Так на кой бес сие? — удивился Кондрат.

— А ты глянь на воинов — лица закрыты панцирем. Как ты своего воя от того, что под рукой Спиридона или Данилы отличишь?

— А надо?

— А вдруг понадобится? Или сам воин в пылу боя запутается. А так глянул — и все сразу видно.

— Да ну, — снова махнул рукой Кондрат. — Чай люди не чужие. Разберутся. И голос мой они ведают.

— Голос… вот черт!

— Что?

— Чем ты командуешь то? Правильно! Ротом! Если бы мне кричать не требовалось, я бы личину сию подъемной делать не стал. Ведь открыл ее, да рявкнул — все и услышали. Все лучше, чем вот так — через кольчугу орать. Надо вам шлемы переделать. Вместо «совы» личину полную поставить.

— Ну… — растерялся Кондрат.

Личина Андрея уже давно манила многих. И теперь перспектива ее обретения немало Кондрата обрадовала. Так что он после недолгих колебаний согласился с «цветовой дифференциацией штанов» предлагаемой Андреем. Тот ведь пошел дальше. И решил кроме небольшого плаща-накидки с символикой еще и на портки нашивать по бокам лампасы. У каждого десятка — своего цвета.

— А почто ты не желаешь наджаки[3] взять? — Спросил Данила. — На одно копье ведь уповаешь и сабельку.

— Снова ты за свое?

— Снова. Уступи. И я охотно поддержку тебя в сей глупой забаве.

— Глупой?

— Ну а что это как не глупость? На штаны что-то нашивать. На плечи что-то накидывать, чтобы отличать где кто. И так справимся. Разве у нас иных дел нет.

— Я согласен, — поддержал Данилу Спиридон.

— И Я.

— Видишь, общество просит.

— А справится ли Илья? — попытался соскочить с неприятной темы Андрей. — У него много дел по броням и шлемам. Особенно теперь, когда с личинами придется возиться.

— Так наджак — штука нехитрая. С ним и подмастерья его совладают. А польза с него великая. Коли рубка предстоит с ханской армией — панцири им бить — одна радость. Не то, что саблей.

— Тогда надо не наджак делать, а кончар, — возразил Андрей. — Или что-то похожее.

— Так ты шути, да знай меру, — расплылся в улыбке Спиридон. — Кончар — стоит сколько? Это дорогое оружие. Неужто подмастерья справятся? Ну, может и справятся. Да только сколько до весны они их сделают? А наджак проще топора.

— Так уж и проще? — скептически переспросил молодой сотник. — Но твоя правда. Кончар дело доброе, но быстро их не сделать. Клинок ковать не топор. Тут навык нужен.

— Сойдемся в сговоре стало быть?

— Сойдемся, — нехотя согласился Андрей.

Его совершенно не радовала необходимость вооружать войско клевцами. Да, определенный резон в словах десятников был. Но он видел будущее сотни совсем иначе. Не говоря уже о том, что это лишний килограмм веса. А ведь кони у него под сотней все еще были легких пород, перегружать которых он не хотел…

К слову о лошадях.

Опыт кампании 1554 года утвердил Андрея в том мнении, что кони далеко не везде могут форсировать реки. Даже мелкие. И пройти они могут не всюду. И, в принципе, легкие повозки вполне проходимы там же. То есть, обоз строить на вьючных конях не самый рациональный вариант. Да, для походов где-то в горах это выглядело бы разумно. Но не в степи.

Почему его заинтересовали повозки? Потому на вьюках лошадь в состоянии тащить по относительно пересеченной местности около пятой части своего веса. Шагом. А в повозке — может тянуть полный вес[4]. Поэтому кроме серьезных работ по оснащению отряда доспехами, Андрей занимался изготовлением обозного хозяйства для сотни.

За основу походной повозки он взял бухарскую или туркестанскую арбу. То есть, двухколесную, довольно узкую повозку с колесами большого диаметра, которые требовались для комфортного преодоления канав, ручьев и бродов. Конструкция ее проста. Скорее даже примитивна. К центральной деревянной балке крепились оглобли. К ней же, с торцов, полуоси для колес, в роли которых могла даже выступать сама балка, обточенная в тех местах до нужного диаметра. А сверху ставился кузов нужного типа. Лошадь же впрягали в эту повозку обычным образом, используя дугу, хомут и прочее.