Михаил Ланцов - Сотник (СИ)

— Почему успеется? — нахмурился Андрей.

— Государь видеть тебя желает. На закате. В палатах воеводы. Сам видишь — недолго осталось, — кивнул сотник на небо. — Так что приводи себя в порядок. Ты где остановишься?

— У меня на подворье, — произнес десятник Данила, брат отца Марфы. — Чай не чужой человек.

— Добре. Тогда к тебе за ним людей пошлю, как Государь изволит его видеть.

Андрей молча проводил сотника взглядом, ничего не ответив. Скосился на своих людей. И бросил Даниле:

— Зря ты влез.

— А что?

— Я не ведаю, почто меня Государь зовет. Не понравился мне его взгляд. Меня покарает и тебя заодно.

— Да брось, — махнул рукой Спиридон. — Ты выиграл славную битву. Разве же победителей судят?

— Бывает. Всякое бывает. — пробурчал сотник. — Распорядись-ка погреть воды. Мне нужно привести себя в порядок после похода. А то грязью уже зарос…

[1] Здесь имеется в виду не пушки, а бомбарды. Так как на Руси в те годы пушками назывались именно бомбарды. И именно бомбарды использовали для взлома крепостных стен. Во всяком случае приоритетно.

[2] Сбитень — напиток, сваренный из меда, пряностей и трав.

1555 год, 24–25 июля, Тула

Ближе к полуночи за Андреем зашли посыльные от Царя.

И если пару часов назад они были, не то хмурые, не то настороженные, то теперь смотрели на него как на что-то невероятное. Даже их командир. Видимо уже наслушались рассказов от бойцов, вернувшихся с похода.

А рассказы — они такие. Люди легко увлекаются. Тут и сонм бесчисленный татар. И один семерых одной стрелой поражающий. И молодой березкой, вырванной с корнем, супостатов под матерные прибаутки разгоняющий. И так далее. И тому подобное… Что конкретно там болтали конкретно про Андрея — не ясно. Но эти бойцы теперь смотрели на него восторженными глазами.

Сотник спокойно добрался до палат воеводы. Вошел. И прошел до залы, где тот обычно разного рода собрания проводили. Прежде всего — старшин. В этом помещении Царь находился в окружении всех воевод, что пришли с ним. Здесь же присутствовало несколько дьяков с письменными принадлежностями. Отец Афанасий с тремя другими, незнакомыми сотнику священниками. И еще с десяток других лиц.

И все они смотрели на парня.

Внимательно.

И очень по-разному. Однако откровенно враждебных взглядов Андрей не заметил. Про себя отметив, что добрая треть из присутствующих относилась к князьям разного пошиба, но местного разлива. То есть, Рюриковичам в каком-то там колене.

— Доброй ночи, — громко поздоровался Андрей со всеми присутствующими, поклонившись, впрочем, только Иоанну Васильевичу. По своему обыкновению, по-японски, не сгибая спины и лишь чуть прогнувшись в пояснице.

Выслушал от них невнятный ответы.

После чего прошел ближе к Царю и произнес:

— Государь, мне сказали, что ты звал меня.

— Так и есть, — кивнул тот. — Я имел долгие разговоры с Шереметьевым и Басмановым. И понял, что твой вклад в успех похода был наиважнейшим.

— Они преуменьшают свои заслуги, — невозмутимо возразил сотник.

Царь, услышав такой ответ, едва заметно улыбнулся, а многие присутствующие выразили удивление. Преуменьшать свои заслуги было не в моде тех лет. Поэтому слова Андрея оказались по меньшей мере неожиданными.

— Скромность твоя похвальна, — выждав легкую волну ропота произнес Иоанн Васильевич. — Но здесь не место для нее. Скажи, что ты желаешь себе в награду за успех в столь благодатном деле?

— Служить тебе, Государь — уже награда, — прижав правую руку к сердцу, произнес сотник.

— Слышали? — обратился Царь к воеводам.

И снова волна ропота.

— Отчего же ничего не просишь?

— Однажды я услышал мудрый совет и мне он пришелся по душе.

— Что же за совет?

— Никогда ничего не просить. Никогда и ни у кого. Особенно у тех, кто сильнее тебя. Надо будет — сами дадут.

Новая волна ропота. Уже немного громче.

— Хм, — усмехнулся Царь, которому эта игра начинала нравится. Он сумел приметить «чертят», что плясали в глазах Андрея. — Слова, достойные уважения.

Парень вновь поклонился по-японски. Но не глубоко.

— Почему ты так странно кланяешься? — спросил один из воевод.

— Потому, что я служу, а не принадлежу.

Новая волна ропота.

Благодушная улыбка сошла с лица Царя. А взгляд его стал серьезным. Опасные слова. Однако развивать эту тему он не стал, переключившись на другую.

— Ты усилил полк тульский и показал, что помыслы твои благостны. Чтобы ты делал, если бы я поставил тебя воеводой?

— Тулы?

— Да.

Андрей на несколько секунд задумался. Лицо его нахмурилось. Но глаза не бегали и вообще, никакой суеты в нем не наблюдалось.

Возвышение до воеводы — и благостное дело, и отрыв от земли. Потому что после небольшого срока Царь мог перевести его туда, куда сам пожелал бы. С поместной службой таких вывихов не сделать. Однако парень, после непродолжительных колебаний, начал говорить.

— Главная беда помещика в том, что он стоит одной ногой на одной льдине, а второй — на другой. Ему с одной стороны нужно службу тебе служить, а с другой — хозяйством заниматься. И одновременно это очень немногие в силах делать. Посему я бы провел перекройку поместий. Сдвинул бы их все к южным пределам. Да чтобы все вместе.

— Зачем?

— Чтобы можно было организовать их них коллективные хозяйства. Чтобы у них стоял управляющий, присматривающий за селянами и направляющий их. Такой шаг позволил бы собрать рабочие руки в кулак. А на получаемые средства кормить и вооружать поместных воинов, держа их в самой Туле. Так, чтобы при необходимости они могли выступить в поход немедленно. Да и крестьянские души это уберегло бы. Ведь рассеянные маленькими стайками по всей окрестной земле, они представляют лакомую цель для людоловов-степняков. Собранные же в крупные кучи — уже нет. Селить то их можно в укрепленных селищах вроде простого вала с частоколом.

— Тульские земли разорены, — развел руками Царь. — Откуда ты возьмешь людей? Их ведь не хватит для твоих задумок.

— Мне сказывали, что ты уже был в вотчине. А значит видел косилку, сеялку и жатку с плугом. С помощью этих приспособ можно малым количеством рабочих рук делать большую работу.

— А пойдут ли на сие помещики?

— А чего же им не пойти? В Туле им дома поставим. Жить в городе всяко лучше, чем в глуше. Да еще не думать о пропитании да снаряжении воинском денно и нощно. Кто от такого откажется?

— А тот, у кого ты покупал броньки, справиться ли? — поинтересовался Царь.

— Государь, я их не покупал. Я их делал.

— Врешь! Я видел твою кузницу. Мала она.

— Зачем мне тебе врать? Ты видел косилку и сеялку. Неужто ты полагаешь, что я не применил приспособы, чтобы делать много одинаковых пластин для броней?