Алексей Янов - Орда

И что прикажите делать с этим товарищем? Не понятно! Если он человек управляемый, способный соблюдать субординацию и подчиняться — отлично, тогда его можно использовать по назначению! А если у него сорвало крышу, и он превратился в безбашенного отморозка, берсеркера, то, что тогда?

— Пригласите ко мне этого боярина — воеводу. Мы с ним должны переговорить, — после некоторых раздумий сообщил вестовому воеводы 1–го корпуса Клоча, двигающегося в арьергарде замыкающим.

— Слушаюсь! Если он откажется, как с ним и его отрядом поступить?

— Да никак! Они в любом случае сюда заявились не по нашу душу, целенаправленно вредить нам рязанцы, думаю, не будут.

На следующее утро состоялся весьма тяжёлый разговор с предводителем отряда. В лагерь он прибыл с пятью сотнями конных дружинников, хорошо вооружённых и облачённых в кованые доспехи. В лагерь их не пустили, но всех покормили. Сытно позавтракав с дороги из полевой кухни, одного Евпатия сопроводили до нашей штабной палатки, где кроме меня присутствовали два корпусных воеводы и отделение телохранителей.

— Будь здрав, княже, — слегка склонил буйну-голову Евпатий. Молодой ещё мужчина, в расцвете сил.

— И тебе здравствовать, воевода, присаживайся к нам за стол. Мои рати уже начали сниматься с лагеря, поэтому и нам надо поспешить, перейдём сразу к делу!

Дождавшись одобрительного кивка рязанского боярина, я продолжил.

— Больше тысячи пешцев в твоём отряде, я так понимаю рязанцы, а три сотни конных черниговцы? Ещё две сотни конных рязанцы?

— Тебе князь верно донесли.

Разговаривал Евпатий со мной, что называется через губу, даже не скрывая своего презрительного отношения.

— Ты как с государём говоришь, червь? — не выдержав, взвился командир 3–го корпуса Аржанин, остальные присутствующие за столом тоже испепеляли рязанца до невозможности злыми взглядами. Телохранители с давно оголённым орудием искоса поглядывали на меня, готовые в сей миг выполнить любой приказ.

— А как мне разговаривать с мунгальскими союзниками? — в ответ окрысился Евпатий, вставая со стула. — Вы мне говорите, что ваша ратная сила идёт против мунгалов, а я вам не особо верю! Откуда мне знать, что вы задумали? Может, идёте мунгалам подсоблять брать на копьё Залесские города?

— Успокойтесь оба! — я пристукнул ладонью по столу. — Сядьте за стол!

Аржанин уселся сразу, Евпатий ещё постоял несколько секунд, но переборов себя всё — таки «приземлился».

— У нас, Евпатий, общий враг и не дело меж собою свары учинять! — заговорил я примиряющим тоном.

— А если мунгалы вам враги, то почему токмо сейчас исполчились? Почему на помощь Рязани не пришли? — зло прищурил глаза Коловрат.

— Тебе, боярин правду сказать или соврать? — с ироничной улыбкой спросил я.

— Хм…, — хмыкнул боярин, но не слова не говоря вновь уставился мне в глаза.

— Тогда слушай! Осенью, у рязанского пограничья, на реке Воронеж были собраны все ордынские силы, пришедшие в половецкие степи — около 120 тысяч всадников, — ради благого дела — поиска взаимопонимания и установления доверия, пришлось немного Евпатию привирать.

Евпатий недоверчиво сморщил лицо.

— Сейчас эти силы раздёрганы. Один или два тумена идут на Русь по руслу Волги из Булгарии, три — четыре тумена остались вблизи той же реки Воронеж. Хоть эти тумены и слабые, по сравнению с ударными частями, с обозом и множеством женщин, детей, ушедших в поход вместе с мужьями. Но и этих сил вполне хватит, чтобы стеречь недобитых в степи половцев и контролировать южно — русские княжества от агрессивных действий в свой адрес. Я ясно выражаюсь?

— Мудрёно, но понятно. Агрессивные действия переводятся на русский язык как «враждебные» так ведь?

— Да. Ударная группа, главные монгольские силы в составе семи туменов, это, напомню, семьдесят тысяч всадников, вторглись в Рязань, а сейчас и в Залесье. А теперь, Евпатий, подумай, что было бы, если бы смоленские рати со всеми своими силами пришли бы на помощь Рязани?

— Если твои сведения верны, то вам пришлось бы драться не с семью десятками тысяч, а с сотней тысяч и ещё двумя десятками тысяч степняков.

— Вот ты сам и ответил на свой вопрос, почему мы не пришли на помощь к рязанцам.

Евпатий хотел было что — то сказать, но жестом руки я его остановил.

— К тому же есть ещё обстоятельства. Если бы только суздальские и рязанские князья согласились бы отдать мне верховодство над своими пешими ратями и дружинами, и к нам бы ещё присоединился Михаил Всеволодич, то, видит Бог, — при этих словах я перекрестился, — я рискнул бы выступить против монголов, встретив их ещё под Рязанью. При разрозненном, несогласованном командовании случилась бы вторая Калка. Но моих тайных послов никто и слушать не стал, ведь я для суздальских и рязанских князей был Антихристом, в лучшем случае новым Святополком Окаянным. А вот Михаил Всеволодович…

— Да какой там Михаил Всеволодович! — махнул рукой Евпатий. — Он такой же странный монгольский союзник, как и ты. Я так понял, что вы оба союзники с монголами только на словах, а не на деле? — спросил Евпатий, я молча кивнул.

— Тогда почему ты, княже, снялся со всеми своими силами супротив мунгалов, а Михаил Всеволодич продолжает сидеть в Киеве? Он отдал мне, с большой неохотой, только три сотни конных дружинников, а ведь у него есть многотысячная опытная боевая дружина!?

— Я уже отписал Михаилу Всеволодовичу с тем, чтобы он ударил по ордынским становищам расположившимся у его восточной границы. В тех трёх — четырёх степных туменах, по нашим сведениям, вообще нет тяжёлой конницы, только лёгкая. Поэтому, для южно — русской дружины, как враг и противник, эти монголы придутся вполне себе по зубам. Послушает ли меня Михаил или проигнорирует — вот в чём вопрос!

— Понял тебя князь, — тяжело вздохнул Евпатий, — наверное, я тебе поверил, да и какой смысл тебе мне врать? Перебить весь мой отряд при желании вы уже давно могли бы. Но если ты не убоялся семи десятков тысяч, неужели ещё добавки в виде четырёх — пяти, как ты говоришь слабых, легкоконных туменов, ты испужался?

Я хмыкнул. Но не рассказывать же Евпатию о втором дне, наличествующем в моих планах! А они, эти тайные планы, для всякого искушённого человека уже сейчас становятся, вполне очевидны — при помощи монголов разбить рязанские и суздальские военные силы, с тем, чтобы, малой кровью, присоединить к Смоленску обезоруженные княжества, а потом уже, один на один, разобраться с потрёпанными в боях монголами.

— Ну, во — первых, количество воинов в этих ударных туменах, после Рязани и Коломны, поуменьшилось. Думаю, численность ударной монгольской группировки сократилась как минимум тысяч на десять. Во — вторых, мои войска совершенно не обучены воевать против опытной и сильной конницы на огромных, открытых пространствах лесостепи. Это целая отдельная ратная наука!