Алексей Янов - Орда

Потрясённые услышанным, все молчали. Никто из присутствующих не предполагал, что монголов окажется ТАК много.

— А не лжу ли голимую они говорят, уж очень большое у Батыя войско выходит, — с сомнением почесав подбородок, спросил отца Всеволод.

— Татарского тысяцкого полонили и допрашивали. У моих заплечных дел мастеров лжу говорить не получится. Полоняник даже имена всех туменных ханов назвал, они у меня записаны, да что толку их перечислять? Погибель всей земле Русской нагрянула …

— Не верю я, — не сдавался Ярослав Всеволодич, — они, нехристи и считать, поди, правильно не умеют.

— С чем ты споришь, брате, — сказал Юрий Всеволодич голосом, в коем чуть ли не предсмертная тоска послышалась. — Ведь не хуже меня вы все знаете, что почти все Восходние страны монголами захвачены. Сами мне рассказывали, что половцы, в первых рядах у монголов дерутся. А они, ещё раз повторяю, половину Мира уже захватили, и сколько народов они себе, подобно половцам, на службу поставили? Так что, всё один к одному сходится, не врёт басурманский тысяцкий.

Все присутствующие сбледнули лицом, даже бояре перестали на лавках шевелиться.

— Что замолкли, говоруны? — продолжал вещать замогильным голосом Юрий Всеволодич. — На Владимир надвигается Орда втрое большая, чем число живущих в столице, про соотношение ордынских и наших воев я лучше умолчу.

Никто не реагировал на слова Юрия Всеволодича. Даже непоседливый Переяславльский князь замер, рухнувши на лавку каменным изваянием.

— Ну, так что мы ответим князю — государю али самозванцу Владимиру? Как большинство на нашем княжеском вече решит, так и будет! — Юрий Всеволодич громко хлопнул ладонями об свои коленки. — Ну, смелее, говорите по одному! Просим помощи и отдаём свои дружины Владимиру или одни, без смолян, костьми ложимся, смертный бой приняв?! А может, куда от напасти бежать удумали. Ну, смелее, жду …

В покоях установилась гнетущая тишина. На плечи князей давила громадная ответственность.

И тут, как в сказке, скрипнула дверь, на пороге стоял живой князь Александр Ярославич, собственной персоной. Епископ Митрофан его издали даже перекрестил, приняв князя за приведение. Первым вышел из ступора Ярослав Всеволодич, кинувшись обнимать сына. Примеру Переяславльского князя последовали остальные князья, а бояре, пользуясь возникшей сумятицей, принялись шёпотом промеж себя обсуждать, куда лучше сбежать от надвигающихся монголов — в Смоленск, Новгород или может лучше сразу на Волынь с Галичем.

— Князья и бояре, — вдруг раздался голос Александра, сумевшего вывернуться из крепких мужских объятий, — у меня вести для вас от Смоленского государя. Присядьте все назад на лавки, мне так легче говорить будет.

Долго уговаривать никого не пришлось, через несколько секунд все внимали словам Александра Ярославича.

— Как видите, государь Владимир Изяславич, выпустил меня через год, как и обещал, а вместо выкупа, службу, на благо земли Русской, предложил сослужить.

— Какую? — с подозрением спросил Ярослав Всеволодич.

— Донести до всех вас, а прежде всего до тебя Юрий Всеволодич, его предложение. Мы должны сесть в оборону во Владимире и дожидаться прихода его ратей из Можайска.

— Го — су — дарь, — произнёс по слогам, скривившийся как от зубной боли Ярослав Всеволодич. — Так ты его теперь, сыне, величаешь?

— Ни я один, — с вызовом ответил Александр, — в его государстве все так его именуют. А по мне, как его не называй, лишь бы помог нам от монголов отбиться!

— А ты, сыновец, случаем ему на верность не присягал, — спросил Юрий Всеволодич, — а то он нас своими подручными князьями сделать вознамерился. Без этого помочь отказывается …

— Владимир Изяславич мне об отписанной вам грамоте рассказал. Отправивши течца, он понял, что пока вы ему на эту грамоту что — либо ответите, если вообще ответите, то уже поздно будет. Для всей Владимиро — Суздальской Руси поздно будет!

— То есть, становиться его подручными князьями, и отдавать ему в подчинение наши дружины, он от нас такого больше не требует? — уточнил великий князь.

— Да! Владимир Изяславич сказал мне, что время сейчас дорого, и всё это лишнее. Достаточно будет, если вы его просьбу выполните. А она такова: в чистое поле с монголами ратиться не выходить, а сидеть в осаде, в стольном Владимире. Вот и всё!

— А знает ли новый госУдарь, — Юрий Всеволодич нарочно выделил это слово, ну не нравилось оно ему, особенно как приложение к титулу Смоленского князя. — Что Москву зорит шесть — семь туменов, это не меньше шестидесяти тысяч монголов?

— Предполагает, — с нарочитым спокойствием и без тени удивления в голосе ответил Александр. — Он ещё осенью мне рассказывал, что монголов на Русь должно прийти больше 100 тыс., а потому заранее готовился их встречать. На востоке своего государства он все крепости обновил, разместил там пушки.

— И он мыслит, что одолеет супостата? — недоверчиво спросил князь Всеволод.

— Ну, во все свои приготовления он меня не посвящал. Он рассчитывает продержаться до весны, и, кстати, нас о том же просит. Потом уже, по его словам, монголы от бескормицы и голода сами будут стремиться в степь удрать. Так как все свои припасы подъедят, да и то, что у нас найдут им на такую ораву, край, если только до начала весны хватит. Потом, по словам государя, монголы по — любому в степь уйдут, табуны свои откармливать.

В очередной раз в покоях великого князя воцарилось молчание, все осмысливали сказанное Александром. Но в этот раз люди заметно преобразились, былое отчаяние исчезло, прежде хмурые лица осветились лучиками надежды на спасение.

— Ещё он просил передать, — Александр то и дело потирал слипающиеся от усталости глаза. — Что для сохранения жизней люда православного, всех не связанных с ратной службой надо бы вывести из Владимира. Если монголы город всё же возьмут — меньше народа погибнет, а во — вторых, продовольствия в городе на больший срок хватит, воины не будут голодать, меньше будут за семьи свои переживать, а значит, лучше сражаться с ворогом будут.

— Во — во! — оживился епископ. — Это слова истинного христианнейшего государя Российского. Зачем невинную кровь проливать, если есть возможность уберечь не ратный люд? Женщины, дети, священники и монахи, попы и иной церковный клир — ни разу в руках оружие не держали, так какой от них прок в осаде будет? Никакого! Токмо будут худо делать, воинов своих же объедать! А государь Владимир Изяславич не говорил тебе, княже, что помимо душ людских, из осадных городов надо и добро церковное, да и мирское в безопасные места вывозить? — с надеждой в голосе спросил епископ.

Александр не успел ответить, как разговор вступил Ярослав Всеволодич.