Алексей Янов - Орда

Дни летели за днями и наконец, пришёл тот зловещий день и час, когда ненавистный степной враг объявился у стен города. И теперь для всех без исключения владимирцев стало очевидно то ужасное положение, в котором они оказались. Великий князь вместе с большинством своих родичей покинул столицу, уведя с собой уцелевшие дружины и многих бояр. А городские полки пришлось формировать заново, созывая туда всех оставшихся в городе мужчин и даже стариков и женщин из числа тех кто был побойчей. Спасали положение лишь мужики окрестных пригородов, деревень и сёл, бежавшие вместе со своими семьями в столицу. Людские толпы тащили во Владимир не только свой скарб, но ревущую, хрюкающую, квохчущую скотину и птицу.

Оставшиеся во Владимире князья на созванном городском вече говорили что — то невнятное о смоленском князе вместе с войском, спешащим на помощь к столице, но в это из горожан мало кто верил. Также князья клятвенно заверяли вечевиков, убеждая всех в скором возвращении великого князя с дружинами и новыми городскими полками, что сейчас спешно собираются на севере, в эти слова народ верил уже куда охотней.

Днём с городских стен, куда бы ни досягал взгляд, было видно, как по всему горизонту, с восходней и с заходней стороны, с полудня и с полуночи, к низко нависшему небу подымались чёрные тучи дыма, а рассеявшиеся загонами степняки тащили к своему огроменному стану и в наполненные ими до отказа посады и в пригородные монастыри, всё, до чего у них только доходили их загребущие руки.

По ночам степняками разжигались костры, которые превращались в огромное кольцо зарева, опоясывающее посады и пригороды замеревшей от ужаса столицы разоряемой и стремительно пустеющей Владимиро — Суздальской земли.

С берега Клязьмы джихангир Бату в компании со своим неизменным спутником нойоном Судубэем — багатуром с явно читаемыми удовольствиями во взглядах смотрели как их дико орущие воины по сооружённому вчера русскими пленниками «примету», состоящему из сваленных грудами брёвен, хвороста, камней, вырезанного замёрзшего грунта, снега и льда, карабкались на стены Владимира. Город дымил, в нём разгорались пожары, если бы не студёная зима, то он уже давно бы полыхал, как подожжённый пух.

К «примету» волна за волной подходили всё новые и новые отряды спешенных всадников, вот в дело пошли и осадные лестницы. На стенах «Нового города» завязался отчаянный бой. С каждой минутой число русских ратников таяло, а буйные толпы монголо — татар всё прибывали.

У Золотых ворот полуголые пленники, укрытые от стрел деревянным срубом, раскачивали и равномерно ударяли в ворота тяжеленым тараном с железным набалдашником. В штурмующих ворота из бойниц башни метали стрелы, швыряли горящие головни, обливали кипятком, но всё оказалось тщетно. Дубовые створки ворот под размеренные удары тарана сначала трещали, а при очередном ударе неожиданно развалились. В открывшейся проём, с ликующем воем, стала вливаться полноводная степная река.

К двум главным монголам, вальяжно восседающим на конях саврасовой масти, облачённых в искусно выполненную золотую сбрую, минуя посты охраны, на вороном жеребце подъехал темник Бурундай.

— Джихангир! Воины Гуюк — хана прорвались в Новый город! — при этих словах Бурундай хищно оскалился своим щербатым ртом. И было от чего. Вскоре предстояла великая потеха — грабёж и насилие! Но таковы законы священной Ясы Чингис-хана! Горе побеждённым!

— Видим! Всё видим Бурундай! — с гневными нотками в голосе буркнул Бату — хан, ведь его двоюродный брат Гуюк, чьи воины первыми ворвались в город, был для джихангира главным раздражителем. Гуюк непрестанно оспаривал приказы Бату, вечно влезал во все дрязги и упорно пытался перетянуть на себя одеяло в деле командования объединённым монгольским войском.

К монгольским военноначальником, на всю катушку наслаждающимися видами осаждаемого города и доносящимися из Владимира звуками металлического грохота, смешанного с нечеловеческим воем неожиданно, словно из — под земли, прорвался заполошённый гонец, навсегда оборвав царящую в сердцах монголов идиллию.

Гонец упал лицом в снег.

— Говори! — повелел джихангир вдруг взволновавшийся, ещё непонятно даже из — за чего.

Оставаясь всё также на карачках и не решаясь встать, гонец робко залепетал.

— Улайтимур Смоленский с неисчислимым войском подходит с запада! Тумен Шейбани — хана полностью разбит и отброшен! Главный обоз всего монгольского войска потерян! Уже завтра смоленские урусы могут быть здесь!

Бату — хан быстро спрыгнул с коня, будто снизу ему в прямо зад вонзилась невидимая игла. В том обозе было не только продовольствие, скот, оружие и другое боевое снаряжение. Там находилось много полоняников, наложниц, ковры, шёлк, золотая утварь и многие другие немалые ценности. Монголы разом лишились чуть ли не половины всего ими награбленного в русских землях.

— Захватили, говоришь?! — сузив глаза, прошипел джихангир. — А с обозной стражей что?

— Вслед за туменом Шейбани — хана побежали … урусов было очень — очень много!

По лицам всех присутствующих здесь монголов пробежали волны удивления, гнева и подспудного страха, отчего они сильно перекосились. А разъярённый Бату — хан принялся плетью хлестать гонца, успокоился он лишь тогда, когда засёк несчастного насмерть, а затем нукеры оттащили окровавленный труп.

— Хорошо, хоть китайцы со своими камнемётными машинами сейчас с нами, а смоленских урусов мы ещё накажем … смертью! Радуйся, джихангир, эти западные урусы сами сюда пришли за своей смертью. Их здесь всех перебьём, а потом можно будет Измилинскс голыми руками брать, говорят, что это самый большой и богатый город урусов!

Заметив, что Бату — хан услышав слова своего наставника стал успокаиваться, Судубей осведомился у находящегося рядом темника Бурундая:

— Что происходит в городе?

— «Средний» («Ветчаной») город» с «Город Мономаха» (детинец) всё ещё держатся, ворваться в них не удаётся. В «Новом городе» на его узких улицах, загороженными брёвнами, санями и прочим подручным хламом с урусами идут тяжёлые бои.

— Весь Уладмур целиком за сегодня мы не успеем взять, а завтра сюда уже может подойти Улайтимур. Уставшими от штурма войсками воевать против него никак нельзя. — Задумавшись, тихо говорил Судубей — багатур. — Поэтому, как только овладеем «Новым городом» направляем наших посланцев к «Городу Мономаха», предложим им сдаться! Горожан можно попытаться улестить, вряд ли они знают о приближении сюда войск смоленского кагана.

— Дадим бой Улайтимуру — шайтану! А захваченный им наш обоз мы вскоре вернём, останемся ещё и с немалым прибытком! — бодрясь, пытаясь держать хорошую мину при плохой игре, проговорил, наконец, начавший приходить в себя Бату — хан. — Немедля собираем всех чингизидов, нойнов, темников на военный совет! Гуюк — хану пока ни о чём не сообщайте, пусть наконец — то доведёт начатое дело до конца и возьмёт этот «Новый город» мангусов!