Алексей Янов - Орда

По огромному, горящему монгольскому лагерю русские рати продвигались крайне медленно, боясь вырваться сильно вперёд, чтобы из — за этого ненароком не попасть под раздачу то и дело громыхающих по — соседству орудий. Стремительному продвижению мешали также разбросанные повсюду шатры и обозные средства передвижения, перманентно преграждающие путь атакующим колоннам. Ну и, конечно, метавшиеся повсюду пешие и конные монголы, волей — неволей нанизывающие свои тела на пики и бердыши, тоже заметно притормаживали наши войска.

С противоположной стороны монгольского лагеря, ратьеры, покинув перекрывавшие реку блокгаузы, также не бездействовали. По проложенным взрывами коридорам в монгольский стан устремилась конница. Сея среди монголов небывалую панику и сминая все заслоны. Никто сейчас в мире не мог выдержать атаку конного ратьерского строя, где каждый всадник вооружён несколькими крупнокалиберными пистолями, выстрелы из которых обладали таким останавливающим эффектом, что заставляли кувыркаться через спину даже мчащуюся во весь опор тяжёлую рыцарскую конницу, куда там до ней основной массе монголов с их лёгкими низкорослыми лошадками.

В прорыв устремилась и конная артиллерия. Очень скоро орудийная пальба разразилась в самом центре горящего со всех сторон монгольского лагеря. Это было через чур, даже для много чего повидавших монголов. Разрезанные неживую тумен потерял всякое управление. Подняв нечеловеческий рёв, рвя узду и настёгивая своих коней, всадники понеслись в сторону леса. Косматые лошадёнки, голодные, одновременно обожжённые и замёрзшие, израненные стрелами, были напуганы происходящим не менее своих наездников. Эту беспорядочно удирающую конно — людскую массу совсем не требовалось как — то понукать. Попав в общий поток, лошади сжимали друг друга со всех сторон и бежали прочь от полыхающего лагеря и грохочущей артиллерии.

Сквозь разрывающие густую тьму всполохов рыжего пламени было видно, как у границы густых владимирских лесов возник грандиозный завал. Трепыхающиеся тела лошадей смешивались вместе с издававшими предсмертные вопли монголами. Лесная чащоба действовала на плотную, обезумевшую от страха конную лаву словно сито — пропуская дальше вперёд сотни, но останавливая в частоколе живой изгороди тысячи. Да ещё вовремя подсуетилась наша артиллерия, перенесшая огонь на такую заманчивую мишень. Как следствие — несколько сотен насмерть сдавленных у линии леса, а с другой стороны завала — больше тысячи хорошо нашпигованных картечью искорёженных тел. И как окончательный итог — изначально семидесятитысячный монгольский ударный корпус фактически прекратил своё существование!

Во время ночного боя я со своим эскадроном располагался непосредственно за атакующими врага ратями первой линии. Цельная картина этого сражения представлялась мне весьма умозрительной, собиралась отдельными пазлами, только по донесениям вестовых. Но и они зачастую страдали некой сумбурностью. Собственными глазами о творящемся вокруг я мог судить лишь по отсветам пожаров, носящимся по местности световым пятнам прожекторов, по вспышкам грохочущих впереди орудий, по огромным кучам переплетённых мёртвых тел захватчиков об которых иногда спотыкались наши кони. В ночной темени атакующие рати просто исчезали из вида, смешиваясь и невольно прячась за разбитым обозным хозяйством неприятеля. А потом до меня доносились лишь раскатистые звуки выстрелов, да истошные вопли умирающих от русского оружия монголов.

Всё моё окружение напряжённо вслушивалось в звуки боя. Вдруг на фланге часто затрещали тетивы фанерных луков и арбалетов, а из тьмы, прямо на нас вырвалась озверелая от страха и крови толпа монгольских всадников, издававших дикие крики. Зарядами картечи по ним сразу грохнули две полевые пушки, бывшие в полном распоряжении моей ставки. Одновременно с выстрелами орудий сотня телохранителей уплотнила свой охранный ордер, дополнительно прикрыв меня щитами. Тут же часто защёлкали выстрелы пистолей. Налетевшая на нас монгольская туча колыхнулась, уронив в чёрный от крови, при лунном свете, снег, град из нафаршированных железом тел и не приняв бой, обогнула преграду, разделившись на два рукава. Преследовать беглецов мы не стали, так существовал риск нарваться на «дружеский огонь» идущей следом второй линии ратей. И действительно, через несколько минут мы услышали за своими спинами частую пальбу, перемешанную с надрывным визжанием и криками боли. Не успели стихнуть эти рвущие нервы вопли, как к нам прискакали испуганные вестовые, с целью узнать всё ли в порядке с них государём.

Вот так примерно для меня и прошла эта одна из самых длинных ночей в моей жизни. Потеряв большую часть нитей управления сражением, я пребывал в неопределённости до самого утра. Картина ночного боя окончательно прояснилась лишь с рассветом. Монголы бежали! Бросив свой лагерь, все свои обозы и припасы, всё награбленное добро и даже табуны заводных коней!

Но, самое главное, мы победили! Жалкие, разгромленные, остатки ордынцев бежали налегке. Это и немудрено, если ты вздумал прорываться через лес. А несколько сотен степняков и вовсе безлошадными скитались по окрестным лесам, пока не перемёрзли.

Те из неприятелей, кто пережил этот ночной бой и сумел по лесу обойти устроенные ратьерами речные блокгаузы встретили наступившее утро на Клязьменском речном льду. Непобедимая до сели Орда превратилось в жалкое стадо плохо управляемых пастухов, напрочь лишённых воинского духа. Да и пытались как — то управлять отступающими, вовсе не львы, а насмерть перепуганные бараны. Ряды чингизидов, темников и нойонов оказались серьёзно прорежены. После ночного боя к числу монгольских царевичей павших ещё под Владимиром добавились Хайду и Шейбани.

Хоть Батый и остался жив, но думается, отношения у него с другими чингисидами сильно усложнятся. Ведь именно он возглавил этот поход, закончившейся для ордынцев полной катастрофой, и теперь, по идеи, если он всё же останется жив, а путь до степей не близок и полон опасностей, то именно глава этого похода должен будет держать ответ перед Угедеем — великим ханом Монгольской империи. И в Каракоруме, по головке за этот провал, Саин — хана, уж точно не погладят. И отсюда проглядывается неплохая такая перспектива обособления улуса Джучи, как и было в истории моего Мира, но намного раньше по срокам. Хватит ли ресурсов этого улуса, включающего в себя Западную Сибирь, Заволжскую степь и мусульманский Хорезм, для гипотетического военного противостояния остальной части Монгольской империи, конечно, вопрос. Да и будет ли это противостояние — можно только гадать. Вслед за историей Европы и Азиатская история не удержалась в привычном мне русле, резко свернув с проторенного пути.