Алексей Янов - Орда

Спасаясь от разверзшейся Преисподни, монголы, те, кто был на это способен, всем скопом кинулись к берегам, создавая неимоверную толчею и ужасающую давку. Шимозамётчики быстро сориентировались и прошлись серией взрывов вдоль берегов реки. В небо взметнулись яркие столбы огня, сплетённые с черными клубами дыма. Некогда самая дисциплинированная армия в мире превратилась в потерявшую голову и вопящую от страха толпу, скорее даже в оседланный укротителями дикий табун мустангов. Монгольские лошадки тоже были хоть и много повидавшими, но живыми существами, а сейчас они просто вышли из — под управления и не слушались никаких команд наездников.

— Смешались вместе, кони, люди, — некстати вспомнились мне слова классика.

Череда мощных шимозных взрывов послужило сигналом для вошедших в город ратей и местных ополченцев. К этому моменту смоленские рати прошли насквозь весь город, усилившись уже давно готовым к бою городскими дружинами народного ополчением. И как только за городскими стенами послышался сильный незнакомый грохот, из Серебряных ворот «Ветчаного города» вслед за смоленскими полками повалила разномастная колонна владимирских ополченцев, пеших и конных, воинов и мастеров, со щитами, копьями, мечами и рогатинами. Под раздачу попал монгольский стан вместе со ставкой Батыя у реки Лыбедь. Взрывы шимозы, визги ужаса и боли монголов, смешались с яростным воем выскочивших из города смоленских ратей и городовых полков. С противоположной стороны города, на север, направилось часть ратей, что весь день сдерживали монгольские атаки у Вознесенского монастыря. Спешно пройдя мимо Золотых и Ирининых ворот, обогнув «Новый город» войска с другого края также вышли к реке Лыбедь. Большая же часть войск принялась активно зачищать берега Клязьмы от временно дезорганизованного, раненного, контуженного, объятого пламенем и сгораемого заживо противника.

Пришедший из степи лютый зверь, впервые в жизни почувствовав себя в сети, судорожно затрепетался. Его всё сильнее сжимали в тисках перемалывающая всё живое русская железная пехота и кружащие словно вороны, выведенные из «гуляй-города» ратьеры.

Для монгольских ханов, нойонов, темников, да, что там, даже для распоследних обозных пастухов, случившееся только что «светопреставление» стало последней каплей. Теперь все в монгольской Орде, скукожившейся с изначальных семидесяти до теперешних десяти тысяч, придерживались одного и того же мнения — надо срочно уносить отсюда ноги, и чем быстрее и дальше — тем лучше. Прорываться по Клязьме, через пехотные позиции они разумно посчитали самоубийственной. Пораскинув мозгами военноначальники поняли, единственный их выход — прорыв на восток.

К тому же восточное направление отхода было предпочтительнее ещё и потому, что монголы рассчитывали на Волге, а может и раньше в нижнем течении Клязьмы встретиться со своими соплеменниками — с двумя вышедшими из Булгарии туменами, от которых, что странно пока не поступало никаких вестей.

Шокированные, обескураженные, тем не менее с трудом воссоздавшие подобие дисциплины, но уже окончательно сломленные духом ордынцы, сбились в один сильно потрёпанный тумен, прихватив самую ценную часть обоза и поднимая над собой тучи снежной взвеси, направили морды своих коней на восток.

После достигнутого успеха приостановившие своё наступление ратные каре я застал на месте покинутого впопыхах становища Бату — хана. Преследовать монголов я не стал, потому как знал, что всё равно они далеко не уйдут, с обозом, по крайней мере, уж точно. Моим же войскам требовался срочный отдых.

Смоленские части — 2-й Смоленский, 15-й Вержавский и 8-й Полоцкий полки, размещённые в западных блокгаузах и не принимавшие участия в минувшем бое, деловито сновали по брошенному стану, брали под охрану всё оставленное противником имущество, повсеместно вязали богато одетых имовитых пленников, при этом без лишних затей добивали простых воинов. На этом фоне владимирские городские полки, совершившие совместную с нашими войсками вылазку из города, смотрелись бедными и никчёмными родственниками. От их услуг и какой — либо помощи все полковники как один отказывались. Владимирцам ничего не оставалось, как сгрудившись всем скопом, с рассеянным любопытством наблюдать со стороны за трудящимися, словно неутомимые пчёлки, ратниками Смоленского князя. Заслушав по пути доклады от корпусных воевод, направился прямо к нашим союзникам, необходимо было устанавливать контакты и налаживать отношения.

Завидев несущуюся прямо на них грозную, чёрную как смоль крылатую конницу, почивавшие ополченцы, все как один повскакивали на ноги. Но заметив, что со стороны смолян никаких агрессивных поползновений не происходит, владимирцы малость подуспокоились, сообразив, кто именно к ним скачет.

Предварительно разоружив, телохранители подпустили ко мне владимирского воеводу Петра Ослядюковича, единолично возглавившего оборону города после опрометчивых поступков суздальских князей, закончившихся их гибелью. Вместе с ним проследовали бояре, несколько сотников.

— Здравствуй княже! — низко поклонился в пояс воевода. Этому примеру последовали и его соратники, стоявшие чуть поодаль. — Вечно я, все мы, все жители Владимира будем за тебя Богу молить, что спас нас от неминуемой лютой погибели! Спасибо тебе, Владимир Изяславич! — и опять Пётр поклонился в пояс вместе со всеми своими боевыми товарищами.

Я соскочил со своего коня, стараясь незаметно размять затёкшее тело.

— Вам всем спасибо славные вои, что МОЙ город отстояли от злого ворога! — решительно заявил я без всяких двусмысленностей.

Владимирцы застыли с ошалелым видом, переваривая услышанное.

— Знайте, что никого силой неволить не буду. Кто согласен служить мне и Смоленской Руси верой и правдой, должны будут присягнуть путём крестоцеловальной клятвы, признавая тем самым меня своим единственным законным государём. Те из вас, кто по — прежнему верен своим бывшим недальновидным и предавшим вас князьям, глупому потомству Долгорукова — скатертью дорога, никого во Владимире даже на лишний час не задерживаю!

Петр Ослядукович, вместе с парой других воевод, не пожелавших дать мне присягу, был немедленно взят под стражу. Сразу после своего категоричного отказа он был прямо на месте скручен моими телохранителями. Остальные владимирские бояре, командиры ополчения, незаметно для себя оказались в плотном кольце окружения эскадрона телохранителей. Выслушав аналогичное по смыслу предложение, что недавно получил их воевода, они без долгих раздумий и совещаний, всем скопом, встав на колени, принесли крестоцеловальную присягу нашим полковым капелланам.