Алексей Янов - Орда

Солнце только — только начало подниматься, как на псковитян, обрушились деблокирующие «Булгарские» тумены. Въехать на конях на укреплённые высокие редуты было весьма затруднительно. К тому же, перед самыми редутами, были устроены скрытые под снегом засеки — в беспорядке наброшенные брёвна, пни, ветки, железные колючки с шипами. Эти препятствия были непроходимыми для конницы, кроме того, их требовалось растаскивать под губительным обстрелом, но времени на это у врагов просто не было.

Ещё вчера первые, налетевшие на скрытые засеки монгольские всадники стали заваливаться на этих препятствиях. Поэтому сегодня монголы были вынуждены пойти на штурм русских позиций преимущественно в пешем порядке. Но даже так преодолеть широкую полосу препятствий было крайне сложно. Под непрекращающимся ни на секунду обстрелом из луков, арбалетов и пушек пешие монголы падали, ломая ноги, своими корчащимися телами образовывая жуткие свалки.

Многие сотни, если не тысячи монголов полегли на засеках прежде, чем на редутах завязались рукопашные схватки. Зарывшиеся в снег пикинеры и стрелки сохраняли боевой порядок, спокойно дожидались врага с тем, чтобы укрывшись за непрерывной цепью чёрных щитов с жёлтыми крестами, встретить врага слаженными ударами копий и бердышей.

Три батальона, один из которых на левом берегу дрался самостоятельно, в полном окружении сдерживали без малого двадцать тысяч степняков! С каждой минутой схватки становились всё жарче, от безысходности враг действовал напористо, с дикой яростью наседая на русский строй. Поднимаясь по телам павших на редуты, монголы, то там, то здесь взламывали строй. Русские воины падали, истекая кровью, но не сдавались! Бежать было некуда, да и никто об этом даже не помышлял, никто не молил о пощаде. Ратники, со всех сторон облепленные монголами дрались до последнего, дорого продавали свои жизни. Даже раненые становились спиной к спине и отчаянно отбивались копьем, бердышом или мечом. Другие воины в отчаянии, охваченные безумием или от нестерпимой боли кидались в самую гущу врагов. Отовсюду слышались истошные крики, полные отчаянья визги, вопли, а иногда и ненормальный хохот.

Псковские батальоны таяли, словно снег на жарком солнце. Монголы одолевали. Кололи, затаптывали обессилевших и неспособных сопротивляться, резали, рубили саблями. Снег стал ярко алым от пролитой крови.

Но тут пришло спасение! Едва солнце поднялось и целиком показалось над лесом, как первыми на помощь из Стародуба подоспели шесть ратьерских сотен 19–й и 21–й ратей. С часовым опозданием из Ниж. Новгорода появилась туровская конная сотня. Утром следующего дня из Стародуба появились пехотные полки 19–й и 21–й ратей. Во второй половине дня подошёл из Нижнего Новгорода 32–й Туровский полк. И тогда уже стали таять «Булгарские» тумены …

Через три дня вестовые, прискакавшие с востока и с севера, привезли мне новые сведения.

Во — первых, я узнал подробности по — настоящему эпического сражения у Гороховца. Выжило и смогли унести ноги в леса несколько тысяч монголов, но от тех лесов до степей им предстоит пробираться не один день и при полном отсутствии обоза.

Во — вторых, Переяславль — Залесский — один из крупнейших и сильно укреплённых городов Северо — Восточной Руси, имеющий мощные оборонительные земляные валы высотой до 16 метров, а также двойные стены с 12 башнями, сдался подошедшим войскам без боя. Свою немаловажную роль здесь сыграли переяславльские дружинники почившего Ярослава Всеволодича, что присягнули и присоединились к моей армии во Владимире. Оставшись одна в городе, со всего лишь полусотней гридней, беременная княгиня Ростислава Мстиславна, вдова Ярослава Всеволодича, не могла, да и не хотела как — то воспрепятствовать происходящему. Через несколько дней её вместе с малолетними детьми доставили к остальным Боголюбским «сидельцам» — главным образом к родственницам князей и малолетним детям, что находились под охраной в местном замке. Из Переяславль — Залесского рать разделилась, один полк двинулся к Кснятину, два полка — к Юрьеву.

Ростов, подобно Суздалю, оставшись без дружин и воевод, безропотно впустил смоленские рати. Ростовский князь Василько Константинович со своей дружиной уехал к Мологе, чтобы соединиться там с Юрием Всеволодичем. А ростовские бояре сразу, без осады и боя, даже без созыва Вече, открыли ворота. К тому же ростовчане ещё хоть и смутно, но помнили те времена, когда городом, правда недолгое время, правили братья Ростиславичи — Мстислав и Ярополк. Ростиславичи были изгнаны отцом нынешнего великого князя Юрия, Всеволодом Большое Гнездо в 1176 году. Мстислав Ростиславич, последний из Ростиславичей правивший Ростовом, приходился Всеволоду племянником. А вообще и смоленские и суздальские правители принадлежали к одной близкородственной ветви — Мономаховичам напрямую происходящим от Владимира Мономаха.

Все эти города и их жителей, безропотно сдававшиеся подступившим смоленским ратям, можно было понять. Напуганные татарским нашествием и установившемуся безвластию, они были рады — радёшеньки появлению силы, способной их защитить. А что им оставалось делать? Князья со многими боярами увели свои дружины, с юга приходят слухи один страшнее другого — о спалённой Рязани, разгроме русских ратей под Коломной. А тут, под городскими стенами, появляются войска князя Владимира, что ныне половиной Руси заправляет. У ростовчан и жителей других Залесских городов сдавшихся без боя, не было ни сил, ни желания оказывать подошедшим ратям какое — либо сопротивление. Чай не татары подошли, а свои, русские и православные. Тем паче, что их собственные князья, воеводы и дружинники их покинули, бросив на произвол судьбы, оставив один на один с неизвестностью. Это ещё бояре могут губы кривить, выбирая себе князя, а простым горожанам без особой разницы. Способен князь защитить город от супостата — значит дельный князь, выкрикнуть на Вече, да присягнуть такому не грех. Поэтому те же ростовчане, оставшись без назойливой опеки бояр и князей, не промедлив лишней секунды, отворили городские ворота войскам Смоленского князя. «Приходи и володей нами», лишь защити и не дай судьбу Рязани повторить.

Давно никем всерьёз не пуганные Залесские горожане просто хотели жить — поживать в целости и сохранности, иметь защиту от врагов. Это, вообще — то говоря, естественное, инстинктивное желание всех и каждого. Если прежней князь не может удовлетворить этого простого и понятного желания обывателей, которое ещё, к тому же, является одной из основных его функций, то, спрашивается, на кой ляд он сдался? Тогда надо искать такого князя, который сможет обеспечить им эту защиту. А тут на ловца — и зверь бежит. Хоть и чужой князь, а поди ж ты, города — то суздальские сумел от ворога защитить! Да и какой он чужой? Свой! Такой же Рюрикович, как и остальные! И отец, и дед его, в своё время, Великими князьями Киевскими были. И сам смоленский князь он хоть куда — и от литовцев, и от монголов русские пределы избавил. Его города от торговли и ремёсел — процветают. Лучшего для себя князя им и днём с огнём не сыскать! Примерно в таком русле и рассуждали жители Залесских городов, безропотно открывая перед смоленскими войсками ворота и присягая русскому государю.