Алексей Янов - Орда

Следующим на очереди шёл малолетний сын только что казнённого боярина. У него от сильнейшего нервного стресса вздрагивало и колотилось всё тело, от страха он стал походить на какого — то припадочного. Пуля, пущенная стрелковым десятником точно в грудь — мигом «вылечила» барчука. С выходным пулевым отверстием в позвоночнике, он рухнул в протянутые «заботливые» руки толпы. С него начали драть одежду прямо в воздухе, даже не дав телу приземлиться.

— Стреляйте им в головешку, а то одёжу портите!

— Правильно! По башкам!

— Зачем добро портить? — раздались снизу возмущённые крики.

Усташу было всё равно, если народ требовал стрелять в голову — пожалуйста! В этом плёвом вопросе можно пойти у них на поводу. Он громко скомандовал:

— Стреляйте им в головы! Уважим наших ярославцев!

Конвейер смерти работал практически безотказно, поставляя людям не только зрелище, но и «хлеб» — одежду вельмож. Семьи бояр уничтожались целиком, вплоть до грудных детей, неистовство охватило людские массы. Если у какого стрельца ружьё давало осечку, то тут же в ход шёл штык. Самые ближние к помосту люди стояли все в крови, сжимая в руках торбы кровяной одежды казнённых. Их постепенно оттесняли назад всё новые волны мародёров из числа жаждущих поживы.

Шестая рать Второго корпуса, что примечательно, с боями взяла Ярославль. Хотя Ярославский князь Всеволод Константинович по призыву своего великого князя Юрия Всеволодича отбыл на Мологу. Но в данном случае была скорее не необходимость, а больше проявилась самодеятельность Усташа, бывшего моего дворянина, успешно командовавшем 12–м Витебским полком, а потом и целой 6–й ратью, состоящей из полков: 12–й Витебский, 30–й Слонимский, 19–й Ростиславльский. Позже Усташ объяснял мне, что вынужден был без предварительных переговоров с горожанами пойти на приступ Ярославля, по той причине, что местные бояре не намерены были сдавать город без боя кому бы то ни было. А, как известно внезапное нападение — лучшее средство избегания затяжных осадных боёв. К тому же к Ярославлю быстро направлялись отсидевшиеся на реке Сити суздальские князья. Ну а за излишнюю жестокость, проявленную им уже после овладения городом, сильно журить Усташа не стал, так как сам был не без греха.

По здравым размышлениям быстро нашлись и положительные моменты в этой без человеческой акции. Благодаря этим показательным казням люди увидели реальную силу, с которой надо считаться, бояться и уважать, ведь она пролила реки крови правящей элиты. Кровь повязала вместе палачей и зрителей, сроднила ранее чужих, пришлых ратников с местным населением, запрягла их в одну упряжку. Пролитая «благородная» кровь уже не даст возможность не тем, не другим переметнуться к боярам и суздальским князьям, поскольку такое «жертвоприношение» невозможно простить. Для какой бы то ни было агитации со стороны про-боярских прихлебателей и в целом старой династии город Ярославль с того самого дня стал потерян навсегда. Горожане теперь будут держать оборону города от владимиро — суздальских войск фанатично, до последнего. Что будет, если город займут эти войска — осознают даже самые последние глупцы — перебьют всех горожан!

Нечто подобное, с той или иной степенью жестокости и кровавости, повторилось во всех немногих захваченный с боем городах и крепостях Владимиро — Суздальского княжества. Всех непокорные города и их строптивое население мне требовалось повязать кровью со своими войсками, что и было проделано! Конечно, нигде кроме Ярославля младенцев и боярских жён не казнили, но все неблагонадёжные боярские рода были «зачищены». Теперь Владимиро — Суздальские города и без лишних понуканий будут обороняться от войск старой династии, с той же ожесточённостью, как Брестская крепость от фашистов. Лояльность новому государю в моём лице там теперь стала стопроцентная. Фактически, надёжный тыл, позволяющий мне действовать без оглядки назад, был создан кроваво, но эффективно всего за несколько дней!

На следующий день Усташа, накануне овладевшим Ярославлем, ждал давно ожидаемый, но всё равно неприятный сюрприз. Они столкнулись нос к носу с впопыхах собранном объединённым войском владимиро — суздальских князей, во главе с Юрием Всеволодичем. Суздальские Мономашичи, незаметно для самих себя превратившиеся во врагов в собственном княжестве, всем скопом подошли к стенам Ярославля.

Приказ государя разоружать и пленять все встречные чужие рати никто не отменял, а потому Усташ сразу начал разворачивать свои рати для боя. Не верил он, что суздальские князья во главе с их великим князем, добровольно сложат оружие и дадут себя пленить.

Молча, словно воды в рот набрав, князья, с воеводами и боярами слушали приехавшего из смоленского войска вестового. Он, громко, с выражением, зачитывал им условия, выдвинутые государём Владимиром.

— … сдавшиеся на милость мою князья смогут воссоединиться со своими семьями, оставшимися в моих городах. За присягнувшем мне князем я сохраню его наследуемый княжеский титул и наделю его вотчиной. Сдавшиеся вместе с дружинами без боя моим воеводам, но не пожелавшие стать моими подручниками — должны будут, со своими семьями, немедля удалится из Русского государства. Не выполнившие мои повеления, поднявшие меч на моих воинов — сами лишатся жизни, а своих наследников обрекут на подневольное холопство. Те же, вышеперечисленные условия, касаются и бояр, — напоследок скромно добавил переговорщик.

Смолянин быстро удалился к своему изготовившемуся для боя войску, а приехавший вместе с ним на переговоры суздальский воевода Пётр долго, в красках, живописал картину обороны Владимира от монголов. Слушали его все, затаив дыхание. Юрий Всеволодич, прознавший о гибели сыновей, потеряв ко всему интерес сидел, чернее ночи.

Местные бояре повели себя неожиданно для князей. Узнав о выдвинутых государём условиях, выслушав скорбный рассказ воеводы, они сначала попытались уговорить великого князя и других князей выполнить требования смолян. Князья с негодованием отвергли уговоры своих бояр сдаться. Но не учли они того момента, что очень немногие из вельмож горели желанием погибать за князей, отдавших на разграбление и поругание неприятелю собственные города и сёла. Поэтому боярские отряды дружинников один за другим, по — тихому, стали сниматься из лагеря, разъезжаясь прочь, подальше, от потерявших в их глазах свой авторитет владимиро — суздальских князей. Вслед и мобилизованные из городов ополченцы тоже стали разбегаться. И так невеликое войско, к концу дня сдулось наполовину. И без того невысокое моральное состояние оставшихся верным своим князьям дружин упало ниже плинтуса.