Геннадий Марченко - Второй шанс 4 [СИ]

Едва глохнет двигатель, как из темноты позади нас появляются два пятна света, а полминуты спустя рядом притормаживает «Жигулёнок» 3-й модели. Номера заляпаны грязью, да и цвет машины из-за покрывающего её налёта не различить. С водительского места выбирается коренастый мужик, с переднего пассажирского – статью точно такой же, словно родной брат. Подол его куртки странно оттопыривается, словно он что-то там прячет. А вот лиц не разглядеть, оба будто специально пытаются оставаться в тени.

– Чё, мужики, сломались? – интересуется водила, попыхивая сигареткой, в свете которой я успеваю разглядеть родимое пятно на левой щеке. – Может, помощь какая нужна?

– Да херня какая-то, не пойму, что там с движком, – как мне показалось, слегка нервно отвечает Лексеич. – Да вы езжайте, думаю, скоро починюсь.

В это мгновение пассажир «Жигулёнка» выхватывает из-под полы куртки обрез двустволки, наставляет в нашу сторону и орёт не дуром:

– А ну руки в гору! Быстро!

Ловлю себя на мысли, что вижу происходящее как-то отстранённо, будто на экране кинотеатра. Гольдберг (я прямо-таки словно бы вижу ошарашенное выражение его лица) медленно поднимает руки, следом поднимают остальные, включая Лексеича. Подумав, я тоже поднимаю правую руку.

– Вторую поднял! – гавкает мне обладатель обреза.

– Не могу.

– Чё за «не могу»?!

– Она у меня примотана к телу.

– Перелом, что ли? – чуть успокоившись, спрашивает тот.

– Можно и так сказать.

– Товарищи, а что вообще происходит? – подаёт голос Семён Романович.

И тут же получает прикладом под дых, отчего складывается пополам и опускается перед бандитом на одно колено, словно бы перед дамой сердца. В следующее мгновение в его голову упираются спаренные стволы обреза.

– Вопросы тут задаём мы, понял, козлина очкастая?

Гольдберг ничего ответить не может, ещё никак не восстановит дыхание, его хватает лишь на то, чтобы несколько раз кивнуть головой.

– Короче, – подаёт голос водитель «Жигулёнка», – это ограбление. Предлагаю без лишнего шума сдать вашу наличность. Где она у вас хранится? По карманам?

– Хрен тебе, а не наличку! – неожиданно заявляет Лексеич. – Я эти деньги своим потом заработал, и никому отдавать их не собираюсь.

Удар прикладом в спину от оказавшегося сзади бандита с обрезом бросает Лексеича на борт «ПАЗика», но наш водила всё же сумел устоять на ногах.

– Вы чё, в натуре?! – рычит вооружённый грабитель. – Совсем страх потеряли? Думаете, я вас пугаю? Думаете, оно незаряженное или там холостые? Кто хочет проверить, ну? Нет желающих? Тогда быстро бабки гоните!

Даже будь у меня здоровой и вторая рука, я бы не рискнул испытывать удачу. Деньги – дело наживное, а вот здоровье и тем более жизнь… В общем, вместе со всеми сдал гонорар от концертов. В другом кармане лежали тридцать рублей на карманные расходы, но бандюганы обыскивать ни меня, ни моих товарищей не стали. Видимо, больше четырёх тысяч наличкой их вполне удовлетворили.

– Приятно было иметь с вами дело, – на прощание ухмыляется водила «Жигулёнка», закончив рассовывать деньги по карманам куртки. – Удачной дороги, клоуны!

– Сам ты клоун, – тихо огрызается Юрка.

Но грабители его уже не слышат, хлопают дери машины, следом заводится двигатель легковушки и «Жигули», развернувшись, растворяются в темноте, только красные огни стоп-сигналов ещё издевательски подмигивают нам какое-то время.

– Валька, руки-то опусти.

– А, да, – запоздало реагирует на мои слова Валентин, опуская руки.

– Что же это такое?! Как такое вообще возможно в наше время? Это какое-то средневековье! – восклицает оживший Гольдберг.

– Это, Семён Романович, гоп-стоп, – вздыхаю я.

– Кошмар какой-то… Владимир Алексеевич, ну что там с вашим мотором? Нам немедленно нужно добраться до ближайшего отделения милиции!

– Щас заведёмся, – бросает тот как ни чём ни бывало, снова залезая с фонариком во внутренности двигателя. – Надеюсь…

А меня больше интересует, как так получилось, что нас ограбили именно в тот самый момент, когда мы имели на руках большую сумму денег, да ещё и с местом подгадали, будто знали, что мы встанем именно здесь со сломанным двигателем. И сломанным ли вообще?

В моей голове пазл сложился очень быстро, и когда Лексеич с довольным видом уселся за руль, заявив, что можно ехать, а ближайшее отделение милиции находится в Петровске, я опустил ему на голову заранее подобранный на обочине булыжник.

Раньше у меня не было опыта вырубания человека таким вот методом, и я боялся чутка перебрать, чтобы не отправить Лексеича на тот свет или не сделать его инвалидом. Видимо, надо было всё же бить сильнее, поскольку Лексеича хоть и повело, но сознания он не потерял. Бросив каменюку на пол, я тут же добавил крюк в челюсть, и на этот раз цель оказалась достигнута.

– Ма… Максим, т-т-ты что делаешь?!

Да уж, на долю нашего худрука сегодня выпало более чем достаточно, любой на его месте начал бы заикаться после того, как к его голове приставили обрез. А тут ещё главная звезда шоу, судя по всему, с катушек съехала, лупит водителя булыжником по башке.

– Спокойно, Семён Романович, – невозмутимо отвечаю я. – Как вы думаете, кто навёл на нас этих… уродов? Ну же, включите мозги! Не показалось странным, что после того, как мы получили от вас деньги, Владимир Алексеевич побежал звонить какому-то дружку, про которого вспомнил в последний момент? И с двигателем, я более чем уверен, всё в порядке, просто нашему водителю нужно было придумать причину, чтобы остановиться именно здесь, возле знака поворота на село Озерки.

– Точно, – поддержал меня Юрец, – всё один к одному! Вот тебе и Лексеич!

Народ тут же загомонил, обсуждая возможное соучастие в ограблении со стороны Владимира Алексеевича.

– Но ему же тоже досталось! – никак не хотел поверить в такой поворот событий Гольдберг. – Вон как ему прикладом по спине врезали.

– Это чтобы правдоподобнее выглядело, – говорю я. – Кстати, пока он не очухался, предлагаю его привязать к переднему пассажирскому сиденью.

– Почему именно к переднему? – спросил Валентин.

– Мне так будет удобнее вести допрос.

– В смысле допрос? – не понял Семён Романович. – Я думаю, это прерогатива следственных органов.

– Хочу им немного облегчить работу. Зря, что ли, диктофон с собой таскаю? Вот на него и запишем его раскаяние.

В моём будущем, насколько я помнил, диктофонная запись вроде бы не являлась доказательством в суде, даже если эксперты признали бы её настоящей. Как с этим дело обстоит сейчас – можно только догадываться. Но в любом случае задокументированное на плёнке признание – уже хоть что-то.

Участие в привязывании водилы к сиденью с помощью весьма кстати найденного в кабине мотка провода приняли Юрка и Саня Казаков. Только когда уже понемногу приходящий в себя Лексеич оказался надёжно примотан к сидушке, а руки его были распластаны в стороны, как крылья, Гольдберг тихо спросил: